Наша навсегда
Шрифт:
Но мучаюсь я недолго, потому что через пять минут Лешка перезванивает:
— Маленькая, одевайся, с тобой двое ребят твоего папаши сгоняют. Туда и обратно только, лады?
— Да-да, конечно!
Я быстренько собираюсь, прихватываю ключи, и, к тому моменту, когда в дверь аккуратно стучат, уже полностью готова.
У моего отца “ребята” очень похожи статью на него самого. Такие же здоровенные, с массивными руками и бородатыми физиономиями лесорубов.
Они молчаливы, но предупредительны.
Деликатно
Боже, сколько я играла здесь! И сколько раз я смотрела на нее из окон своей квартиры. Смотрела и думала, что именно вот тут и пройдет моя жизнь. В этой песочнице будут играть мои дети.
И все внутри сопротивлялось, восставало против этого!
И теперь, глядя на убогую деревянную горку, развалившийся остов песочницы, я думаю, что та девочка, изо всех сил стремящаяся вырваться из этого всего, была очень-очень сильной.
Потому что многие не вырываются. Многие даже не осознают, что живут.
А я… Я осознала.
Я вырвалась, словно бабочка из темного кокона, полетела на свет. Обожглась, да.
Но эти краткие мгновения я жила! Я любила! Я так горела!
Это того стоило.
— Я одна, наверно… — мне ужасно неудобно стеснять занятых взрослых мужиков, заставлять их ходить за мной, словно охрана.
Во дворе стоит аварийка, толпится народ, и мне надо быстрей подняться, пустить рабочих в квартиру. Понятно уже, что здесь чисто бытовая ситуация. — И потом доеду на такси.
— Нет, Василиса Витальевна, — коротко говорит один из них, пугая меня непривычным отчеством, — мы с вами. Все проверим, поможем, если потребуется…
Пожимаю плечами, решив больше не спорить. В конце концов, там реально могут мужские руки пригодиться.
Выпрыгиваю из хаммера, подхожу к гомонящим у подъезда людям. В основном, пожилые все, старушки. Парочка женщин с детьми. Мужчин нет.
— Василиса, ты, что ли? — спрашивает меня одна из них.
Я смотрю, узнавая ее чисто визуально. В одном дворе жили же, встречались на прогулках. А имени не знала даже никогда.
— Это я тебе звонила, — говорит она, — Галина Ивановна!
— А-а-а… Да… — мычу я, — что там?
— Да заливает все! — тут же начинает докладывать она, — пошли, откроешь квартиру! А это кто? — она косится на молчаливо стоящих за моей спиной мужчин.
— Это со мной, — коротко информирую ее и, чтоб избежать дальнейших расспросов, двигаюсь к подъезду.
Меня провожают удивленные внимательные взгляды соседей. С некоторыми
Мы поднимаемся к квартире родителей, я слышу, как следом тяжело топают ремонтники, которых, судя по всему, позвала Галина Ивановна.
Я открываю дверь.
Картина, конечно, удручающая. Воды много, в прихожей плавает обувь. И пахнет затхлостью покинутого помещения. Вероятно, и в холодильнике протухло все, что может протухнуть.
Я отхожу в сторону, пропуская аварийную службу.
Шлепая по воде, они проходят, что-то делают там, внутри. Затем возвращаются обратно:
— Перекрыли воду, вентиль сорвало, — коротко говорит один из них, — надо сантехника вызывать, чинить. Воду откачивать.
Я судорожно соображаю, как это все делать, но один из сопровождающих меня мужчин, спокойно отстраняет меня в сторону и говорит:
— Василиса Витальевна, вам лучше вернуться в машину. Мы все решим.
— Но… Я бы хотела пройти… Забрать кое-что…
— Через час это можно будет сделать. Вы пока погуляйте. Иван вас проводит.
Судя по всему, говоривший со мной мужчина, чьего имени я, к своему стыду, так и не спросила, в этом тандеме старший, потому что второй, Иван, лишь кивает и приглашает меня спуститься вниз.
Я решаю поступить так, как мне рекомендуют люди, явно больше меня соображающие в этих вопросах, и спускаюсь вниз.
Там, у подъезда, дежурит Галина Ивановна:
— Ну чего там? — жадно интересуется она подробностями.
— Вентиль сорвало, — коротко говорю я, — сейчас решим.
— Тебе бы с соседями снизу встретиться. До подвала ведь пролила всех. Там, на первом, ремонт только что сделали…
— Разберемся, — цедит Иван из-за моей спины.
И я киваю.
Разберутся.
Боже, какое счастье, что не мне этим надо заниматься! Какое невероятное облегчение!
— Где маму схоронила-то, Вася? — спрашивает Галина Ивановна, — рядом с отцом?
— Нет, — отвечаю я, — на Старом.
— Ого, — с уважением кивает соседка, — там дорого, небось… Хотя, ты, похоже, не бедствуешь…
Она выразительно осматривает меня с ног до головы, потом стреляет взглядом в хаммер.
— А родители твои с копеечки на копеечку перебивались…
Мне неприятно это слушать, а сказать ничего не могу, в горле ком.
К счастью, Иван меня прекрасно понимает, потому что просто подхватывает под локоть и вежливо, но твердо ведет к машине.
Я успеваю только кивнуть соседке на прощание.
И выдохнуть. Уже у хаммера.
— Спасибо большое, — говорю я Ивану, и он пожимает плечами.