Наша навсегда
Шрифт:
Брат Игорь словно с ума сошел: сжимает все крепче, брызгает мне в лицо слюной и что-то орет нечленораздельно, я только и распознаю отдельные слова:
— Проверка! Прокуратура! Счета арестовали! Твари!
Это происходит очень быстро, в доли секунды. И я думаю только о том, какого хрена так далеко отошла от подъезда!
— А ну, отпустил ее! — кричит охранник, лихо перескакивая через попавшийся на пути цветник.
Брат Игорь поворачивается к нему, лицо его приобретает удивленно-испуганное
Так тебе, урода кусок!
Похоже, мне даже трудиться не надо, с тобой и без того разобрались! И я даже знаю, кто!
А сейчас еще и с ноги по морде получишь!
И нет, мне нифига не жаль его!
Брат Игорь, демонстрируя развитый инстинкт самосохранения, отпускает меня и отходит в сторону:
— Я ничего такого… Я…
Охранник переходит на шаг, видя, что мне уже не угрожает опасность.
И в этот момент я слышу легкий хлопок, и на груди идущего ко мне мужчины расцветает красное пятно.
Он тормозит, с недоумением смотрит на свою грудь, а затем… Валится на землю!
Смотрю на это с ужасом и непониманием.
Что это?
Что?
Кто-то визжит рядом, громко, высоко, словно женщина.
А у меня гул в ушах.
Словно в замедленной съемке, делаю шаг вперед, к человеку, чье имя я так и не узнала, на площадку заезжает знакомый черный джип, из него вываливается Иван, бежит к нам… И тоже спотыкается на полном ходу, с красным пятном на животе!
Визг становится громче.
Я все еще иду вперед, когда меня за локоть перехватывают жестко и бесцеремонно.
Поворачиваюсь, мельком замечая визжащего брата Игоря, лезущего под лавку.
А передо мной стоит Тошка.
Он улыбается и говорит:
— Ну вот, я опять тебя спас.
65
— Товарищ полковник, перестрелка на Мира! — голос дежурного, возбужденно доносящийся из трубки Мазурикова, прекращает наш унылый и ни к чему не приводящий разговор.
Мазуриков пытался воздействовать на меня авторитетом и баблом, а я пытался показать, что его потуги ни к чему не приведут, и все задокументированные мною косяки уедут в управление. Правда, учитывая, что, в связи с последними событиями, на работу я забил большой болт, то с большой долей вероятности Мазуриков мог не переживать, особых проебов в его управлении не было. Или я их не выявил.
Но он-то не знал, что я — тот еще косячник и прокастинатор, думал, что я тут активно рою носом землю, вот и переживал.
А я делал то, что умею лучше всего: значительную морду и видимость деятельности.
И вот теперь мы встретились, чтоб расставить
О том, что мой папаша нарисовался в городе, знали все, кому положено знать, и Мазуриков в их число входил. И потому особо не давил.
Одно дело высказываться на Бешеного Лиса, когда он в культурных и гламурных столицах сидит, а совсем другое — когда он вот тут, под боком.
Папаша мой впечатление умеет производить неизгладимое, сто лет уже тут не живет, а его дурная слава все еще флаги треплет.
Охуительное умение. Завидую даже. Обо мне настолько плотная волна страха не ходит по людям. Хотя… Какие мои годы?
Полковник мрачно матерится, косится на меня, но я делаю индифферентную морду. Какое мне дело до их перестрелок?
— Что там? — скрипит полковник.
— Двое раненых, не местные, тяжелые, полно свидетелей, захват еще, похоже. Но это не точно.
— Какой еще, мать вашу, захват? — сатанеет полковник, а я почему-то напрягаюсь. Не понимаю причин, вроде как, нет ничего настораживающего, но…
— Да девчонку, вроде как, утащили… Но это не факт… Показания свидетелей путанные…
— Блядь! — рявкает полковник, — так выясняйте! И оцепите, мать вашу, территорию, сейчас набегут! Я еду.
Он кладет трубку, смотрит на меня, я поднимаюсь.
— Перенесем, да, товарищ полковник?
— Да… — кивает он, — нештатная ситуация…
Я прощаюсь, выхожу из кабинета и набираю Васю. Не знаю, почему, просто что-то в груди тяжелеет.
Она не отвечает.
Тогда я набираю Гену, старшего из двух людей Большого, которые отправились с Васей в ее квартиру. Куда? Какой адрес у нее? Не знаю. Даже в голову не пришло спросить.
По телефону Гены отвечает женский голос…
И я слышу то, от чего в груди леденеет, а волосы встают дыбом.
Он ранен, тяжелый, везут в больницу.
Отключаюсь.
Дыхания не хватает, торможу, хватаясь за стену и судорожно соображая.
А затем, оттолкнувшись от стены, бегу на выход по пути набирая Камня.
Тот с утра с отцом моим делами занимается, там накопилось.
— Камень, у нас проблемы, — без предисловий огорошиваю его, — охрану Васи постреляли, походу. Большой с вами?
— Че? — Камень, судя по всему, полностью погруженный в дела, не сразу соображает, — постреляли?
На заднем плане тяжелый мат.
Большой с ними.
— Пусть второму наберет из охраны. И надо к Васе.
— А она где? С ней что? — отрывисто рычит Камень.
— Не знаю! Не берет! Я в управлении, тут про стрельбу говорили! И захват! Адрес какой у нее?