Наша навсегда
Шрифт:
— Догадались, да? — кривится он, — сложили два и два, дебилы? Долго доходило до них! Потому что тупые, как пробки! Что ты в них нашла, вообще?
Он отпускает меня, падает обратно на сиденье, смотрит перед собой в лобовое.
А я, выдохнув с облегчением, аккуратно сдвигаюсь подальше, к двери. Не то, чтоб это поможет, если он опять захочет схватить, но все же… Чуть-чуть пространства между нами не помешает.
— Это я, да, — говорит он, и лицо такое мечтательное становится, довольное, — сначала психовал, да. Бесился. Особенно, когда ты меня нахуй послала.
— Я не…
— Послала, Вась, — перебивает
Он снова злится, сжимает кулаки. И глаза горят безумным, больным огнем.
Я молчу, захваченная этой исповедью.
И понимаю, что больше никогда не увижу в этом больном человеке своего друга детства. Да и был ли он? Был ли тот мальчик, что давал мне покататься на самокате, что утешал, когда падала и разбивала коленки, что кормил вкусными конфетами, о которых дома я даже помыслить не могла? Может, это сбой матрицы какой-то? И я все придумала?
А в реальности он всегда вот таким был: хитрым, злобным, больным?
— Я долго думал… — продолжает он, — готовился. Потому что нихуя свое не отдам! Поняла?
Киваю. Поняла.
Тошке словно требуется мое невербальное подтверждение. Он выдыхает и продолжает, усмехаясь довольно:
— Компромат на них собирал… Потихоньку. Записей-то полно было. Чуть-чуть подшаманить… Понятно, что, если б проверка, экспертиза, то никакой критики это не выдержало бы. Но кто ее будет делать, эту проверку? Не ты же. Я планировал тебе показать эти записи. Потом. Искал момент. Надо было так, чтоб наверняка. А потом на меня вышли конкуренты папаши Лиса. Верней… Я косячнул, они поймали на горячем. Влез не туда, куда надо… Не важно. Главное, что, когда предложили за твоим любовничком следить, я прямо ушам не поверил! Есть все же бог на свете! Мне надо было только рассказывать, чего он делает, куда ходит, чем дышит. Там люди тоже ждали случай… И дождались. Эти придурки сами подставились! Да так феерично! Долбоебы. Одни долбоебы вокруг! Мне только сведения оставалось передать. И все. Дальше уже не моя печаль была. Я как раз к тебе ехал, чтоб записи показать… Этих уродов должны были закрыть надолго, папаша Лиса улетел бы за ними следом, там все играло, как я понял, схема была масштабная. А я планировал тебе показать, что твои любовники — те еще скоты, и на тебя спорили.
— Они не спорили… — говорю я твердо.
Тошка осекается и щурится на меня пару секунд. А затем кивает.
— Выяснили, да? Ну, окей. Не важно. Все равно скоты. Я тебе хотел рассказать еще по дороге домой, но потом решил подождать. Чтоб их сто процентов уже взяли, а ты вышла от родаков. А затем… Эта тема с святошей толстопузым. Так удачно все вышло! Родаки у тебя, конечно, те еще мрази. Если бы не я, че было бы? И где были твои ебари? Вот именно. Всегда тебя спасаю только я. Только. Я. А ты…
Он отворачивается, сжимает сильнее кулаки.
Я молчу.
Дышать боюсь, если честно.
—
Я вспоминаю свое тогдашнее состояние. И тоже сжимаю кулаки. Боже, как хочется его долбануть по лицу! Тварь! Я тогда умерла же! Реально умерла! А он… Он во всем этом виноват был! И в том, что мои парни пострадали! Незаслуженно! Боже… Убить его мало!
— Тоша… — слова даются мне с трудом, столько в горле злой ненависти, — а почему ты тогда потом не… Не воспользовался?
— Тобой? — он поворачивается ко мне, глаза блестят яростно, — а нахуя мне овощ? Ты же вообще нихера не соображала. Ничего не хотела. Даже не разговаривала!
— Ты меня таблетками…
— Ну да, пришлось, — кивает он, — ты же рвалась обратно. Не помнишь?
Отрицательно машу головой. Я? Обратно?
— Блядь… Память, как у рыбки… — скалится он, — хотя, это побочка, наверно, меня предупреждали. Примерно через пару месяцев ты мне заявила, что хочешь вернуться и все же поговорить с этими уродами. Типа, нельзя так, надо выяснить отношения и прочий сопливый бред. Как ты понимаешь, я не мог этого допустить. Потому поменял тебе таблетки на другие. Более сильные. И с побочкой, оказывается. Ты вообще перестала на что-либо реагировать. Хорошо, хоть про свои идеи тупые забыла. У меня не было времени с тобой нянчиться, у меня как раз работа наклевывалась. Те люди, что заказали папашу Лиса, предложили хороший вариант.
— Обманывать людей… — бормочу я.
— И это знаешь? — поднимает он брови, — надо же… Нет, не обманывать людей. А разводить лохов. От меня — техническое обеспечение, работа с банками и сотовыми операторами, общее руководство. Короче, полностью ведение проекта. От них — операторы.
— Это обман, мошенничество, Тош.
— Да что ты? — кривится он, — а то я не в курсе! Дура наивная! Бабки от меня принимала влегкую! Не задумывалась, откуда они?
— Задумывалась, — киваю я, — потому и перестала… Брать. Тош, ты же отпустил меня. Зачем опять? Зачем, Тош?
— Затем, что ты, сука, мне должна. Меня прижали. Тех, кто меня крышевал, взяли. И меня бы взяли, но я слинял вовремя. И теперь у меня опять нихуя нет. Кроме небольшого бабла. И тебя. Начнем с чистого листа, Вась?
— Нет, — отвечаю я, — не начнем. Тош, ты сам не понимаешь, что творишь… По твоему заказу стреляли в двоих людей…
— Жаль, что не в тех! Я думал, что ты сорвешься со своими мудаками-любовниками! А ты…
— Тоша. Отпусти меня. Я просто уйду, клянусь. Никому ничего не скажу. — Я говорю это без особой надежды, не веря в чудо. Но вдруг?
— Нет уж, — смеется он, и смех этот безумен, — Из-за тебя это все изначально. И теперь я тебя не отпущу. В Москве чуток расслабился, но там много работы было… Я думал, погуляешь немного и назад прибежишь. А ты… Сюда угуляла, тварь!
— Тош. Я все равно не буду с тобой.
— Будешь. — Он говорит это так уверенно, что мороз по коже бьет, — я больше не буду размазней. Я долго думал, Вася. И понял, что серьезно ошибался с тобой. Что тебя реально надо было брать и трахать. Именно этим я и займусь, когда до места доберемся. За все года оторвусь. А то такой мудак благородный, надо же! Не хотел бесчувственное тело трахать! Дурак! Теперь все по-другому будет… Тебе понравится. Ты мне еще детей родишь… Блядь, а это еще что???