Наша светлость
Шрифт:
...я довольно долго не узнавал свою мать. Она появлялась редко, всегда в окружении фрейлин. Все леди были такие одинаковые. И я путался. Мать злилась и наказывала учителей. Учителя жаловались отцу. Потом я сообразил, что леди, которая входит в комнату первой, и есть мать. А если меня приводили, то следовало кланяться той, что сидит выше других. Когда я попал к Мюрреям, то все не мог понять, что леди Алоизе от нас нужно. Почему она приходит пожелать
В его воспоминаниях леди Алоиза - свет. Женщина, сплетенная из солнечных лучей, яблочного аромата и тополиного пуха.
...возвращаться было больно еще и поэтому. И я начал думать, что, возможно, случилась ошибка, что моя настоящая мать - леди Алоиза... мне хватило ума задать вопрос учителю.
...он на тебя донес?
...он испугался. Я вряд ли остановился бы в своих расспросах. А порка - хорошее средство от глупости. Иза, твоя мать тебя любила. А ты любишь ее. И это - главное. Остальное, что случалось между вами, не имеет значения.
Наверное, он прав. И прошлое изменить не в моих силах, единственное, что я могу - не допускать больше ошибок, не требовать от тех, кто меня любит, больше, чем они могут дать.
...Кайя, она ведь еще жива? Леди Алоиза?
...да. Я хочу с ней встретиться. Не представляю, что скажу и надо ли вообще что-то говорить. Обрадуется ли она... я ведь совсем другой теперь.
...ты замечательный.
...поверь, это исключительно твое видение.
Ну да, мы оба страдаем предвзятостью. Хотя почему страдаем? Я от своей предвзятости немалое удовольствие получаю. И почему-то кажется, что эта незнакомая мне женщина примет Кайя таким, каков он есть.
Вежливый, но настойчивый стук раздался несколько не вовремя. Ну вот, законный выходной, полагаю, можно считать завершенным. И Кайя, ворча, выбрался из постели.
Он открыл дверь.
Наша Светлость слышала голос, кажется, Сига, и тон не понравился. Что-то случилось и это что-то заставило Кайя потемнеть.
...все плохо?
...возможно.
Он и отозвался не сразу. Дверь закрыл и бегом бросился одеваться, причем одежду подбирал прямо с пола. Я помогла найти сапоги - один под кроватью, второй почему-то на столе. Как попал?
...что
...не знаю точно. Пришел твой паж. В слезах. Говорит, что Тисса убила де Монфора. И ее увел Кормак. Ты останешься здесь.
...нет.
...Иза, не спорь.
Застегиваю пуговицы, которых опять слишком много, и Кайя отмахивается даже от этой помощи. Он спешит. И мысли, оказывается, можно передавать сжато.
Кайя не знает, что происходит в Замке.
Насколько это опасно.
Возможно, придется применять силу. Кайя нужна свобода маневра.
Меня будут охранять, но я должна проявить понимание и не пытаться покинуть комнату. Все равно не выйдет. Как не выйдет кому-либо, кроме Кайя, войти.
То есть Наша Светлость под домашним арестом?
Да.
Как надолго?
Не известно. Кайя очень извиняется... и как только хоть что-то станет ясно - он мне сообщит.
– Кайя, пожалуйста, будь осторожен.
Кивок.
И горькое послевкусие. Страх? Да. Кайя боится, что услышанное окажется правдой.
Ворота в Каменный зал заперты.
Перед воротами - люди. Злые. Готовы сцепиться друг с другом, не хватает лишь повода.
Замок взбудоражен: кто-то позаботился о том, чтобы наполнить его слухами. Осиный рой людских эмоций жалил, как никогда, и Кайя, стиснув зубы, терпел.
Три шага до двери.
Люди отступают.
Два шага.
Прячут оружие. Капитан в красном плаще пытается что-то сказать, но замолкает и с поклоном открывает дверь. Вовремя. Кайя не хотелось бы ее ломать.
В зале восемь человек и Тисса. И ужас, от нее исходящий, чувство вины, стыда - не оставляют надежды на ошибку.
Она и вправду убила. От нее пахнет кровью, которая уже успела свернуться, и девочка, сама того не замечая, царапает ноготками ладонь, обдирает коричневые чешуйки. Но хотя бы цела. И кажется, исключительно благодаря Хендриксону.
Он держится рядом с креслом, скорее для того, чтобы обозначить свою позицию и отношение к делу, нежели из реальной способности помочь. И Кайя впервые чувствует боль, которая пробивается сквозь щит отрешенности, столь привычный для лорда-палача.
Кормак тоже стоит, опираясь обеими руками на столешницу.
Дремлет Оукли. Прочие ждут. Макферсона нет. И людей, ему преданных, тоже. Поэтому Хендриксона и позвали, для соблюдения принципа формального большинства. Не рассчитывали, что старик нарушит обычный свой нейтралитет.