Наша светлость

Демина Карина

– Вы узнали мужчину?

– Да... я видела его на турнире. Гийом де Монфор.

– Вы слышали, о чем они говорили?

– Да, но...

Кормак хмурится: леди должна понимать, что в месте, подобном этому, неуместны тайны.

– Леди Тисса сказала, что сегодня встретиться не выйдет, но вот завтра она придет в условленное место и... и исполнит обещание.

– Какое?

– Я не знаю!

Сколько печали, обиды, возмущения.

В это и вправду легко поверить.

– Благодарю вас, леди Амелия. Леди Тисса, - голос-хлыст. Кормак - хороший оратор, и опытная сволочь, которая знает, как и с кем говорить.
– Не ответите ли, что же вы пообещали Гийому?

– Ничего. Я ничего не обещала.

– Неужели?
– Кормак протянул руку, и секретарь подал ему папку.
– Или вы попросту запамятовали? Например, о письмах...

– Я...

– Моя жена воздержится от комментариев.

– А вы? Вы, Ваша Светлость, - Кормак соизволил поклониться, но сделал это так, что всем стало ясно, насколько издевательским и несправедливым он считает факт наличия титула.
– Вы читали эти письма?

– Читал.

Тисса замерла под рукой. Неужели думает, что Урфин поверит в эту ерунду? Глупая беззащитная девочка, которую угораздило выйти замуж за бессильного идиота.

– И что вы думаете?

– Думаю, что письма леди Амелии куда как откровенней. Хороший слог. Богатое воображение. И такой, знаете ли, опыт чувствуется... жаль, что она никак с выбором не определится.

– Вы лжете!
– а вот ярость вполне искренна. И Кормак морщится: ему не по вкусу люди, которых легко вывести из равновесия.

– А вы так небрежны к поклонникам, что оставляете им столь компрометирующие бумаги. Учитесь у леди Лоу, она письмами не разбрасывается. Предпочитает личные беседы. Но да, письма у меня есть. И при необходимости буду рад их предоставить...

Невесомая ладошка ложится на руку, заставляя замолчать. Спасибо. Еще немного и Урфин позволит больше, чем должен бы.

– Подделка!

Именно так и скажут: подделка. Урфин желал опорочить светлый образ леди, дерзнувшей сказать правду на суде.

– Не важно, - Кормак жестом прерывает словесный поток, который готов низвергнуться на голову Урфина.
– Это отношения к делу не имеет...

А красных плащей в башне стало вдвое больше обычного.

Суд подходит к логическому завершению, и Кормак пытается перекрыть путь к побегу. Их пропускают, но расступаются нарочно медленно и держатся на расстоянии удара. Но все еще не смеют

подняться выше третьего пролета.

Там - территория Хендриксона.

Его люди предпочитают скрываться в тени, но достаточно самого факта их присутствия.

– Их стало больше, - Тисса нарушает молчание, лишь оказавшись за запертой дверью. И засов на ней она задвигает сама.
– Почему?

– Кормак показывает силу.

Кивок и просьба:

– Помоги мне раздеться. Пожалуйста. Душно очень... там. Оно все... еще надолго?

– День-два - опрос свидетелей. Осталось немного. Слуги там... те, кто тебя видел или Гийома. Потом перерыв. Приговор...

Она истончилась, сделавшись до того хрупкой, что прикасаться страшно.

– Меня не могут оправдать, - Тисса проводит ладонью по шее, неровной, покрасневшей коже, которая уже начала подсыхать.
– Что ты задумал?

– Больно?

– Нет. Но... это опасно. Для тебя.

Теперь ее волосы пахнут этим местом - старым, обреченным. И потускнели от горя. Позволяя себя обнимать, Тисса замирает на его руках, и дыхание ее настолько слабо, что Урфин поневоле прислушивается к каждому вдоху.

– Просто поверь, что я тебя не брошу. Что бы ни случилось, я тебя не брошу, - он целует пальцы, такие тонкие, что странно, как они вообще удержали нож. А если бы не удержали?

– А если тебя убьют?

– Не посмеют... ты потерпи, уже недолго осталось. Пожалуйста. Ради сестры, если не ради меня.

Приносят ужин, и снова приходится следить, чтобы Тисса ела. Она устала, но изо всех сил пытается казаться бодрой. Садится у камина и закрывает глаза.

Ее шкатулка с гребнями здесь, и халат из мягчайшей шерсти, и платья, и круглое зеркало в кованой раме, шкатулки с украшениями и лентами, книги... Урфин не знает, что еще принести, чтобы ей стало легче.

Хотя бы ненадолго.

И сегодняшняя корзинка, оставленная в углу, лишь попытка отвлечь.

– Зачем?
– Тисса задает этот вопрос каждый раз, и уже знает ответ.

– Просто так, - в гребнях и шпильках нет ничего сложного, и Урфину нравится расчесывать ее волосы, хотя сейчас он ощущает себя предателем.
– Я ведь так ничего не подарил тебе на день рожденья.

В корзинке - белый кучерявый барашек, игрушка, которую покупают детям. И Тисса улыбается, по-настоящему улыбается. Вот уж действительно - ребенок. И проведя пальцем по кожаному ошейнику, читает: