Наше преступление
Шрифт:
Опытные люди среди рабочих того завода, на котором он постоянно работал, уверяли его, что он ловко выскочил сухим из воды, мастерски потопив других, и восхищались его смекалкой. Рыжов никому не верил. День и ночь его преследовала боязливая мысль, что как-нибудь на суде выплывет наружу его виновность, и ему придется разделить участь убийц.
На суде вначале он окончательно потерялся. Его рассказ о происшествии получился совершенно бессвязный. Он путался, сбивался, противоречил самому себе, бродил ощупью вокруг да около, постоянно
Тут свидетель солгал, заявив, что Иван Кирильев остался в предместье у казенки и потом будто бы догнал парней уже на Хлябинской горе; солгал он это для того, чтобы не противоречить своему первому показанию, данному у следователя вместе с подсудимыми. Дальше он рассказал, как ехал с Ларионовым на задней телеге, а трое подсудимых на передней. Кирильев догнал их на Хлябинской горе и, пройдя мимо них, направился к передней телеге. Там между ним и ехавшими парнями произошла ссора, и они его убили. Как, чем и за что его убили, ни председательствующий, ни товарищ прокурора так и не добились от Рыжова.
– Скажите, свидетель, – спросил товарищ прокурора, – не грозились ли подсудимые во время выпивки избить Кирильева?
– Нет, ничего этого не слыхал, – солгал Рыжов.
– Может быть, они бранились с Кирильевым?
– Нет, не бранились...
– А не упрекал ли подсудимый Степанов Кирильева за отобранную землю?
– Нет.
– Ну, а Кирильев не ругал ли кого-нибудь из подсудимых?
Рыжов переступил с ноги на ногу и угнул голову.
– Всего было... потому как все выпивши были... – нерешительно проронил он.
– То есть что? – быстро спросил обвинитель. – Значит, Кирильев их ругал, а они что же? молчали?
– И они его... ругали...
– И подносили к лицу кулаки?
– Да, подносили...
– Кто же именно подносил? Или все?
– Да все... – сознался Рыжов, но тотчас же спохватился. – Они ему подносили, а ён им... не разберешь... Все выпивши...
– А как они ругались?
Рыжов молчал.
– Скверно ругались? Нельзя повторить? Ну, скажите примерно.
– Не помню.
– Но ругались?
– Ругались... а ничего такого...
– А про отобранную землю не вспоминали? – опять быстро переспросил обвинитель.
– Всего было...
– Значит, вспоминали. Что же именно?
– Не помню.
– Так-таки ни слова не помните?
– Ни к чему мне – забыл...
– А все-таки Степанов упрекал Кирильева за отобранную землю?
– Да... было немного...
– И грозил отомстить?
– Нет, не грозил.
Товарищ прокурора сел.
– Скажите, пожалуйста, свидетель, когда подсудимые, по вашим показаниям, убивали Кирильева, вы в это время где находились? – спросил адвокат.
–
– И далеко сзади?
– Да далеко... но не очинно штобы...
– Ну как не очинно, шагов 10, 20, 50 или более?
– Да шагов... пятьдесят...
– Темно было?
– Темно, но не очинно... все было видно...
– Значит, на ваших глазах убивали вашего приятеля? Так ведь?
– Да, так... – переступив с ноги на ногу, нерешительно подтвердил Рыжов.
– И что же вы делали, когда его убивали?
– Да што ж я?.. я ничего... я сказал, што так, братцы, нельзя...
– Отчего же вы не помогли Кирильеву отбиться?
– Забоялся... и меня прикончили бы...
– Скажите, свидетель, вам лет под тридцать? Еще нет 30? – оглядывая Рыжова с головы до ног, спросил адвокат.
– Да, около того.
– Вы, кажется, работаете на заводе?
– Да, на заводе... в Товариществе...
– Что ж вы там делаете?
– А гнилу подаю наверх, в мастерскую.
– На тачках возите?
– Да, на тачках, – поспешно ответил Рыжов, видимо, обрадованный, что допрос перешел на неопасную и более знакомую тему.
– И тяжелые тачки?
– Да, ничего себе... очинно даже тяжелые.
– Ну, как примерно? – с улыбкой, совсем по–дружески спросил адвокат.
– Да всяко бывает... Иной раз как навалят пудов пятнадцать, так и повезешь, не откажешься. Так наломаешься за день, што к вечеру рук не повернуть, болят. – При этом Рыжов схватился даже за плечевые мускулы.
– А силён был Кирильев? – вдруг круто перевернул допрос адвокат.
Рыжов даже головой замотал.
– Да в округе-то супротив его никто бы не устоял. Ежели так на совесть да тверезый, так ён и пятерых одной рукой размахал бы...
– Размахал бы?! Значит, очень силен, сильнее, например, вас или Александра Степанова?
– Ку-уды? Много сильнее. Што мы? Мы перед им ровно дети малые.
И Рыжов, забыв прежнюю осторожность, хотел было распространиться о том, что Ивана даже пьяного ни за что не одолеть бы парням, если бы его сразу не оглушили камнем по затылку.
– Адвокат угадал мысль Рыжова и, не дав ему и рта раскрыть, быстро и неожиданно свернул в сторону.
– Вы были на войне в Манчжурии?
– Был. В 1-м саперном батальоне служил, – охотно ответил Рыжов.
– И там таким же храбрецом себя вели, как во время убийства Кирильева?
Рыжов сконфуженно ухмыльнулся и растопырил руки. Наступило молчание. Добродушно улыбался адвокат, сдержанно, весело смеялась публика и присяжные, и даже на лицах судей мелькнули усмешки. Адвокат заинтересовывал, располагал к себе весь зал.
– Скажите, дорога, на которой избили Кирильева, шоссейная?
– Нет, не саша, а значит, как Товариществу неспособно было весною али по осени, когда грязь, гнилу на завод возить, так они, значит, за свой счет проложивши...