Наше преступление
Шрифт:
– Значит, каменная?
– Каменная, каменная.
– Хорошо. Еще один вопрос, свидетель. После того, как произошла драка, вы оставили Кирильева одного лежать на дороге, а сами поехали домой. Так ведь?
– Да, домой поехали...
– Вы были пьяны?
– Да... выпивши малость... – замялся Рыжов.
– А может, и очень выпивши?
– Да... не очень, штобы так...
– В Хлябине вы останавливались?
– Да, были остановивши... – не сразу испуганно проговорил Рыжов, уже догадываясь, к чему ведет адвокат.
– Что
Рыжов замялся, даже вспотел и не поднимал глаз.
– Не припомните?
Прождав несколько долгих секунд и не получив ответа, адвокат начал говорить медленно, раздельно и тихо, но так, что слышно было во всех углах зала, и таким тоном, каким учителя подсказывают растерявшимся ученикам плохо выученный ими урок.
– Конечно, прошло уже более полугода, и такие пустяки вы могли забыть, – добродушно-насмешливо говорил он. – Так и быть, я вам помогу. Не припомните ли, не просили ли вы там у одной хозяйки чайную чашку?
– Просил... – не сразу, упавшим голосом ответил весь пунцовый Рыжов, переступая с ноги на ногу и опуская руки.
Адвокат прищурил глаза и уставился ими на Рыжова, как кот, готовый к прыжку.
– Просили? и вы ее получили или не получили, чашку-то?
– Получили...
– Для чего она вам понадобилась? – вдруг открывая смеющиеся глаза и взглянув прямо в сконфуженное лицо свидетеля, спросил адвокат.
Рыжов молчал, глуповато, растерянно улыбаясь, и опять пошевелил растопыренными пальцами опущенных рук.
– Видимо, мне опять придется вам помочь, – и адвокат вздохнул. – Вы пили из этой чашки водку?
Рыжов опять переступил с ноги на ногу и, не поднимая головы, чуть слышно ответил:
– Пили.
Зал огласился дружным, веселым смехом. Адвокат прошел к своему месту и сел.
– Скажите, свидетель Рыжов, – спросил товарищ прокурора, – в Хлябине в тот вечер вы один пили водку из чайной чашки или и другие пили с вами вместе?
– Все пили...
– Кто же именно?
– Да вот Александра Степанов, Алексей Лобов, Горшков Степан...
– Когда подсудимые избивали Кирильева, то куда он упал: на самую дорогу или сбоку дороги, на землю? Не помните?
– Нет, он свалился далеко от дороги, прямо на землю... под гору...
– Скажите, свидетель, вы хорошо знали потерпевшего Кирильева?
– А как же?! Хорошо... выросли вместе.
– Какого поведения он был?
– Ничего... Хорошего... Ничего худого про его сказать нельзя.
– Хорошо жил с женой?
– Лучше и не надо... так жил.
– Кто у него в семье был хозяин?
– Да ён сам и был хозяин. Мать-то евоная ни до чего не касалась. Как помёр Тимофей, отец-то... Иван-то Тимофеев парнем остался и полных осьмнадцати годов не было, а стал на хозяйство, хорошо вел.
– Хорошо?
– Чего же лучше?! Хрестьянство не бросал, завсегда своего хлеба на цельный год хватало и в дорогу ездил с мура вой и с мелочью. У его время даром не пропадало... завсегда деньжонки водились... добычливый
– Семья у него большая?
– Да сколько? Мать, да сестру Дуньку выдал замуж, да одна сестра махонькая осталась, да два брата, да вот жона осталась с робенком... другой-то помёр... уж без его родивши...
Вызванный после Рыжова Ларионов не дал решительно никаких показаний. Он держал себя так же, как и у следователя, притворился совсем глухим, вид имел глуповатый и на все предлагаемые ему вопросы или отмалчивался, делая вид, что не расслышал, или заявлял, что в вечер убийства Кирильева был так пьян, что спал в телеге всю дорогу и ничего не видел и не слышал.
V
оследним из свидетелей обвинения предстал перед судом Иван Демин. Склонив голову к плечу, он в сопровождении пристава шагал по залу уверенно и смело на своих коротких, уродливых ногах и остановился перед судейским столом с улыбающимся лицом. Весьма возможно, что улыбка, никогда не сходившая с его лица, обусловливалась особенным строением его рта: верхняя губа у него была коротка и никогда не закрывала длинных, кривых передних зубов. Ни тени смущения перед судьями он не чувствовал. Появление перед судом такой независимой и смешной фигуры вызвало в зале оживление.
– Что вы знаете, свидетель, по этому делу? – спросил председательствующий.
Демин слегка откашлялся и начал своим приятным высоким тенором:
– Вот когда дело это вышло, я проходил по дороге...
– Какое дело? – переспросил председательствующий.
– А убийство Ивана Тимофеева.
– Так. Вы откуда же и куда шли? – рассматривая прищуренными глазами свои ногти, спросил он.
– А из города домой.
– Так, продолжайте...
Демин толково и последовательно, шаг за шагом рассказал о своей встрече с убийцами на Хлябинской горе, об их погоне за ним и угрозах, об его клятвах, на которые его вынудили под страхом смерти.
Весь зал – и судьи, и присяжные, и публика, притихнув, с большим интересом и доверием слушали этого свидетеля.
Адвокат краснел и хмурился, вертя карандаш в руке.
Демин, рассказав до того места, когда его поймали на горе парни и схватили за шиворот, запнулся.
– Кто же это были? – спросил председательствующий.
– А Александра Степанов и Алексей Лобов... обступили меня с обеих сторон и говорят: «Заклянись сычас, што не видал нашу работу?
– А вы, что же, испугались?
– А рази нет?!
– Они вам грозили чем-нибудь?
– Да как же? схватили меня за глотку... у Сашки-то у Александра Степанова топор в руках, а у Алексея Лобова камень и говорят: «Тут твоя и смерть пришла, заклянись...» Я снял шапку, стал божиться, што ничего не видал, ничего не знаю, а они все свое... «Не верим. Ешь землю!» – До трех разов землю в рот клал, на голову себе сыпал... и заклинался. Тогда поверили.
– Ну, дальше что было?
– Потом они уехали, а я остался.
– Зачем же вы остались?