Наше преступление
Шрифт:
Но в этом деле существенные признаки таких обычных праздничных убийств отсутствуют и, наоборот, имеются в наличности такие новые признаки, какие в обычных пьяных побоищах не замечаются. Постараемся разобраться в этом.
Избит был Кирильев не в праздничной пирушке, а в будни, в рабочий день. Это первое. Второе: эти лица привели себя в состояние опьянения с заведомой целью придать себе храбрости для задуманного дела. Третье: подсудимые в момент совершения преступления не находились в том состоянии полного опьянения, когда люди уже не отдают себе отчета в своих действиях. В-четвертых, – и это самое главное, – в этот день во время попойки все трое подсудимых неоднократно придирались к Кирильеву, подносили ему к лицу кулаки и грозились расправиться с ним.
Несомненно,
Защита на судебном следствии делала попытки доказать, что Кирильев умер не от побоев, причиненных камнями, а от других причин. Эти попытки так и остались попытками, не более. Г. эксперт здесь перед вами совершенно определенно засвидетельствовал, что у Кирильева, вопреки предположениям защиты, никаких поражений и перерождений внутренних органов от действия алкоголя не оказалось, умер Кирильев от воспаления мягкой мозговой оболочки, причиненного пятью трещинами на черепе. По определению нашего законодательства, побои, которые подвергают жизнь потерпевшего опасности, признаются тяжкими. Раз Кирильев умер от побоев, то не подлежит никакому сомнению, что их надо отнести к разряду тяжких.
Из-за чего же у этих лиц возникла злоба к Кирильеву, стоившая ему жизни? Этот вопрос с достаточной ясностью освещен судебным следствием. Дело началось с того, что приблизительно за полгода до своей смерти Кирильев отобрал у отца одного из подсудимых, именно Степанова, свою землю, которую тот держал в аренде. За это вся семья Степановых открыто бранила покойного Кирильева, а подсудимый Александр Степанов неоднократно грозился Кирильеву отомстить. Конечно, это только начало злобы, предлог к злобе, основной же мотив ее лежит гораздо глубже. Он лежит в разнице семейной и хозяйственной обстановки, в разнице нравственных качеств между потерпевшим Кирильевым и тремя подсудимыми. Разберемся, кто такой был Кирильев сам по себе.
Кирильев, несмотря на свой молодой возраст (он умер 26 лет), уже восемь лет был самостоятельным хозяином, человеком, который трудами рук своих кормил и поднимал на ноги целую семью, состоявшую из матери, двух младших братьев и двух сестер. От отца, умершего рано, ему осталось хозяйство, и вот 18-летний парень, приняв хозяйство и взвалив на свои плечи обузу, состоявшую из пяти человек кроме его самого, нисколько не потерялся. Он и вел хозяйство отца, и продолжал его торговлю. Ни его хозяйство, ни торговля не падали от того, что перешли в руки молодого человека, и Кирильев, по выражению одного из свидетелей, был человек даже с деньжонками. Приблизительно за полгода до смерти он женился, прекрасно жил с женой, характера был миролюбивого и не пьяница. Вот образ потерпевшего.
Наоборот, все подсудимые – юноши, еще не достигшие гражданского совершеннолетия, все зависимые от своих родителей, т.е. не хозяева, но уже юноши, зараженные распространенным российским пороком, именно наклонностью к разгулу, к выпивке.
Какое отношение, какие чувства должны были питать эти юноши к своему знакомому, к Ивану Кирильеву? Они – во всем зависимы от старших, не имеющие права распоряжения имуществом, потому что имущество не принадлежит им, а Кирильев, почти сверстник их, сам старшой, сам хозяин, значит, сам распоряжается и своим имуществом, и своими деньгами. Они – еще несовершеннолетние, но уже гуляки, он – человек женатый, скромный, работящий. Понятно, отношение таких господ должно быть завистливым, ревнивым. Он был для них, как бельмо на глазу, живым укором.
Господа, может быть, у вас возникнет такого рода сомнение: зависть завистью, но до преступления еще далеко. У подсудимого Степанова было еще основание мстить Кирильеву, потому что Кирильев отобрал у его отца свою землю, но как же из-за мелкой зависти могли так возненавидеть Кирильева Лобов и Горшков, что решились на смертельные побои?.. Господа, и особенно вы, присяжные заседатели из крестьян, вам хорошо известно, что такое современная деревенская молодежь, а раз вы ее знаете, а вы не можете
Как теперешняя молодежь проводит время? Где прежние веселые игры, забавы, хороводы? Нет их. Все это исчезло из обихода деревни вместе с добрыми нравами. Молодежь походя сквернословит, пьянствует, развратничает, дерется, горлопанит неприличные частушки. Тут нет мирного, здорового веселья, тут одно сплошное дикое озорство. Вот из такой-то нездоровой среды вышли подсудимые.
Александр Степанов решил отомстить Кирильеву за отобранную землю. Лобов и Горшков – приятели Степанова, друзья его. Степанов угостил их водкой. Кирильев всегда неприятен им, как человек другого пошиба, а тут Степанов за бутылкой водки стал просить посчитаться с недругом. Что стоит таким господам оказать услугу другу, когда он уже угостил и в будущем не раз угостит их водкой?
Ведь кровь человеческая, жизнь человеческая при нынешних нравах так подешевела, что расценивается ниже стоимости бутылки водки. Вот вам, господа, вся несложная подкладка настоящего преступления, несложная, но заставляющая серьезно над нею задуматься.
Перейдем к фактической стороне преступления; исследуем, как оно произошло. В день убийства перед вечером в городе у кабака собралось шестеро парней: трое подсудимых, два свидетеля и Кирильев. Тут они вместе пили, и во время попойки подсудимые стали придираться к Кирильеву и укорять его за отобранную им у подсудимого Степанова землю, грозились рассчитаться с ним и подносили ему к лицу кулаки. Потом трое подсудимых и два свидетеля сели на телеги и поехали домой, а Кирильев остался. Несомненно остался он потому, что хотел избежать обещанной расправы со стороны подсудимых. Но вот, когда подсудимые и свидетели проехали уже полторы версты от города, на дороге их догоняет пеший Кирильев. Несомненно также, что Кирильев не догнал бы конных подсудимых, если б у них не было заранее обдуманного намерения учинить над ним жестокое насилие. Очевидно, что они нарочно останавливались по дороге и поджидали его.
Лишь только Кирильев поравнялся с передней телегой, на которой ехали подсудимые, как те напали на него и стали бить камнями и топором. Кирильев упал. Подсудимые продолжали наносить ему удары и наносили до тех пор, пока он не лишился сознания; тогда только, оставив его окровавленного среди поля, они уехали домой, но проехав какие-нибудь полверсты, в селе Хлябине они останавливались для того, чтобы пить водку.
Теперь, господа, два слова о пяти свидетелях защиты, прошедших перед вами, чтобы потом больше и не вспоминать о них.
Очевидная цель их показаний сводилась к тому, чтобы оправдать одного из подсудимых, Горшкова. Вы видели этих свидетелей, господа, слышали их показания и, я надеюсь, по достоинству оценили их, поэтому я и не буду высказывать свое мнение о достоверности их свидетельства. Оно и без того ясно.
IX
оварищ прокурора на секунду передохнул и, взглянув в свои записи, быстрее и увлеченнее продолжал свою речь. Привитая воспитанием деревянная неподвижность его мало-помалу уступила место живым движениям и жестам. Щеки его согрелись легким румянцем, бледно-серые глаза потемнели и заискрились. По мнению дам – в эти минуты он, стройный, худощавый и воодушевленный, был положительно хорош собой.