Наши уже не придут 3
Шрифт:
Лётчик-испытатель, Борис Васильевич Сергиевский, бывший штабс-капитан царской армии, навязанный Леониду Марией Константиновной, сообщил, что никогда не летал ни на чём подобном и он в полнейшем восторге.
Американцам, конечно, не понравилось, что рекорд скорости на американском самолёте сделал какой-то русский, но никто ничего не сказал — его компания.
Рекорд официально зарегистрирован.
Первый в истории самолёт из корч-древесины.
Первый в истории моноплан, преодолевший порог скорости в 150 километров и не развалившийся при этом.
Первый
Первый в истории самолёт, преодолевший порог в 327 километров в час.
Первый в истории истребитель, который был заказан Армией США ещё на стадии кульмана.
— Можно просто Леон, — произнёс Курчевский, которому не нравилось, как президент гнёт его фамилию языком.
— Леон, — доверительным тоном обратился к нему президент. — Прошу вас передать мистеру Сержиевски мои поздравления с рекордом.
— Обязательно, господин президент, — кивнул Леонид.
— Угощайтесь, Леон, — указал президент на блины со сметаной и икрой. — Наши повара очень старались, чтобы попытаться напомнить вам о потерянном доме. Не могу представить себя на вашем месте, но я вам искренне сочувствую. Возможно, когда-нибудь, большевики падут и вы сможете вернуться в ту Россию, которую вынуждены были оставить…
— Возможно, — произнёс Леонид, изобразив, будто он растроган.
А он чётко понимал, что дома, наконец-то, началась нормальная жизнь. Армия сильна, многовековые вурдалаки согнаны с народной шеи, а в ту Россию, где ему пришлось идти по головам, чтобы добиться хоть чего-то, он возвращаться не хотел. Даже с деньгами и влиянием.
Но сейчас он понял, что очень скучает по дому. И притворная грусть перешла в настоящую.
В Советской России он пожил относительно недолго, но все изменения, которые он видел, были положительными, даже несмотря на адские трудности, вставшие перед страной.
«Мне надо было отказаться…» — подумал он с искренней печалью. — «Что толку ото всей этой пыли в глаза, ото всей этой напускной роскоши? Дома творится что-то великое, первое в истории… А я тут…»
— Не печальтесь, — заметил, как изменилось лицо Курчевского президент Вильсон. — Всё наладится.
— Когда-нибудь… — тихо произнёс Леонид.
Они посидели в молчании примерно минуту, после чего Курчевский принял у дворецкого полную рюмку и взял с подноса блин с икрой и сметаной.
— За знакомство! — сказал он на русском и чокнулся рюмкой с рюмкой президента.
Сразу же закусив ледяную водку блином, Леонид довольно улыбнулся.
— Думаю, пора переходить к делам, — произнёс он.
— Картер, будь добр, оставь нас, — попросил Вильсон дворецкого.
Негр с достоинством кивнул и вышел из Овального кабинета.
— Итак, — Вудро Вильсон потёр руки. — Есть группа единомышленников в Демократической партии. Она преследует одну простую и понятную цель — повышение обороноспособности нашей страны. И они видят, что вы, несмотря на то, что родились не на нашей свободной земле, проявляете черты истинного американца. Они думают,
— Конечно же, нет! — заверил его Леонид и изобразил неуверенную улыбку. — У меня грандиозные планы на авиацию!
Кто-то, на его месте, не стал бы лезть в рискованную отрасль, где надо идти на ощупь. Кто-то ограничился бы лапшой быстрого приготовления, уже надёжно завоевавшей весь низший ценовой сегмент еды — но у него есть задание от Родины. И он будет исполнять его до тех пор, пока есть кровь в жилах.
Лапша — это всего лишь деньги.
— И это замечательно, Леон, — улыбнулся Вильсон. — Если вам потребуются инвестиции…
Нужды в деньгах у него не было. Другие бизнесы многократно перекрывали все авиационные потребности. А если что-то вдруг, то Марфа Кирилловна и Пахом Александрович субсидируют. Только вот это не предложение.
— Конечно, — без раздумий согласился он.
— Великолепно, — снова улыбнулся президент. — Ждите звонка в ближайшие дни. Приглашаю вас в свой охотничий домик на следующие выходные. Там будут все нужные люди.
*1 февраля 1921 года*
— Ну вот… — поморщился Жуков.
Он стоял перед телами, накрытыми кусками старой и грязной шерстяной ткани.
Очередная банда повстанцев попыталась устроить нападение на арсенал города Урумчи. Итого — четверо погибших лебинов, то есть, рядовых НОАК, а также двадцать девять погибших повстанцев, которые, судя по всему, из уйгуров.
— Собрать во дворец наместника всех уйгурских старейшин, — приказал Жуков.
Воевать с ними можно бесконечно, тут очень много людей, но Георгий решил, что гораздо продуктивнее будет договариваться. Все чего-то хотят.
«Надо бы переименовать этот дворец», — подумал он. — «Что ещё за наместник? Наместник Маркса на Земле, ха-ха-ха?»
Жуков ещё раз посмотрел на убитых повстанцев, после чего направился во дворец наместника.
Тронный зал отсюда демонтировали и увезли в Петроград, чтобы воссоздать в музее, а вместо тронного зала оборудовали штаб. Тут в центре большой стол на двадцать посадочных мест, у стен столы для писарей и иных штабных должностей, а в правом углу, вне зоны поражения осколков и пуль снаружи, стоят две радиостанции.
Взять Урумчи оказалось гораздо проще, чем дойти до него.
Батареи противника на высотах, как оказалось, воевали доктринами XIX-го века — позиции артиллерии оборудовали плетёнными габионами с землёй и баррикадами из мешков то ли с песком, то ли тоже с землёй. Окопы для личного состава рыть в каменистой почве китайцы поленились, а мятежники, видимо, не подсказали, насколько это важно…
В итоге, после ночного развёртывания артиллерии, батареи на высотах были уничтожены. Урумчи оказался без артиллерийского прикрытия, поэтому открылась возможность подойти к полуразвалившимся средневековым стенам города.