Насилие над разумом
Шрифт:
В дополнение к оружию истощения сознания он играет на физическом истощении чувств. Он может использовать проникновение, мучительные шумы или постоянный сильный свет, который слепит глаза. Потребность закрыть глаза или сбежать от шумов путает ориентацию сознания жертвы. Он выходит из себя и чувства уверенности в себе. Он тоскует по сну и не может сделать ничего иного кроме как сдаться. Инфантильное желание стать частью грозной гигантской машины, стать рядом с силами, которые намного сильнее, чем сам заключенный, побеждало. Это - определенная сдача: "Делайте со мной, что хотите. С этого времени я - Вы."
Одно единственное лишение сна может произвести различные неверные реакции сознания, что было подтверждено Тайлером в эксперименте с 350 добровольцами
Изменения в эмоциональной реакции были заметны - эйфория, сопровождаемая депрессией; уныние и неугомонность; безразличие к необычному поведению других испытуемых. Эксперимент производил впечатление, что длительная бессонница заставляет какое-то токсичное вещество влиять на мозг и сознание.
Только немногие сильные, независимые и самостоятельные индивидуальности, которые преодолеют свою потребность в зависимости, могут выдержать такое давление или будут готовы умереть от него.
Ритуал самообвинения и показной и безоговорочной капитуляции перед правилам старейшин - часть древних религиозных обрядов. Это основано на более или менее неосознанной вере в высшую и всемогущую власть. Эта власть может быть монолитным партийным государством или таинственным божеством. Оно следует древнему способу "Credo quia absurdum" ("Я верю, потому что это абсурдно"), религиозному подчинению супер-миру, более сильному, чем реальность, противостоящая нашим чувствам.
То, почему тоталитарная и ортодоксальная догматическая идеологии придерживаются жесткого отношения к запрету на исследование основных предпосылок, является сложным психологическим вопросом. В какой-то мере, причина связана со страхом перед изменением, страхом перед риском изменения привычек, страхом перед свободой, которая может быть в психологическом отношении связана со страхом перед финальностью смерти.
Отречение от человеческой свободы и равенства возвышает авторитарного человека над его смертными товарищами. Его временная власть и всемогущество дают ему иллюзию вечности. В его тоталитаризме он отрицает смерть и эфемерное существование и заимствует власть будущего. Он должен изобрести и сформулировать заключительную Правду и защитную догму, чтобы оправдать его сражение со смертью и временностью. С этого времени новая фундаментальная уверенность должна вбиваться в сознание адептов и рабов. То, что происходит в человеческой душе во время тяжелой ситуации морального и физического нападения, объясняется нам в исследованиях общих защит сознания, доступных людям; ранее, в нескольких публикациях я попытался сам проанализировать различные способы, которыми люди защищают себя от страха и давления.
В последних фазах промывания мозгов и влияния на сознание, самооскорбительное подчинение жертв, служит внутренним защитным устройством, уничтожающим следователя волшебным образом. Чем больше они обвиняют себя, тем меньше логических причин для ЕГО существования. Принесение себя в жертву еще более жестоким образом, на самом деле делает следователя и судью бессильными, и показывают тщетность осуждающего режима.
Мы можем сказать, что промывание мозгов и влияние на сознание вызывает тот же самый внутренний защитный механизм, который мы наблюдаем у меланхоличных пациентов. Через свои безумные самоизбиения, они пытаются избавиться от страха и избежать более глубоко сидящей вины. Они наказывают себя заранее, чтобы преодолеть мысль окончательного наказания за какое-то скрытое, неизвестное и более худшее преступление. Жертва промывки мозгов завоевывает своего мучителя, становясь еще более жестокой к себе, чем
Тайный мазохистский договор
В шедевре Артура Коестлера, ТЕМНОТА В ПОЛДЕНЬ, он описывает всю тонкую запутанность, рассуждения, и диалектику между следователем и его жертвой. Старый большевик, Рубашов, верный партиец, признается в заговоре против партии и линии партии. Частично он мотивирован желанием оказать последнюю услугу: его признание - заключительная жертва партии. Я объяснил бы признание с которым мы сталкиваемся в других процессах промывания мозгов, скорее как часть того таинственного мазохистского договора между следователем и его жертвой.
(ЗАМЕТКА: термин "мазохизм" изначально означал сексуальное удовлетворение, полученное от боли и наказания, и позже стал обозначать каждое удовлетворение, полученное через боль и унижение.)
Это - последний подарок своему мучителю и уловка замученного. Это - как бы его вызов: "Будьте добры со мной. Я признаюсь. Я подчиняюсь. Будьте добры со мной и любите меня." После всех видов жестокости, гипноза, отчаяния и паники, это заключительный поиск человеческих товарищеских отношений, но это двойственно, смешано с глубоким презрением, ненавистью и горечью.
Замученный и мучитель постепенно формируют специфическое сообщество, в котором один влияет на другого. Так же, как на терапевтических сеансах, где пациент идентифицирует себя с психиатром, ежедневные сеансы допроса и беседы создают не осознанную передачу чувств, в которых заключенный идентифицирует себя со своими следователями, а следователи себя с ним. Заключенный, восхищенный странным, резким и незнакомым миром, идентифицирует себя с врагом намного больше, чем это делает враг с ним. Невольно он может принять все нормы врага, оценки и отношения к жизни. Такая пассивная сдача идеологии врага определена не осознанными процессами. Опасность общения такого рода в том, что в конце концов исчезают все моральные оценки. Мы видели, что это произошло в Германии. Самые пострадавшие от Нацизма пришли к согласию с идеей концентрационных лагерей.
В промывке мозгов мы сталкиваемся с ритуалом, таким же как у средневековой охоте на ведьм, за исключением того, что сегодня ритуал принял более усовершенствованную форму. Обвинитель и обвиняемый - каждый оказывает друг другу помощь и оба становятся взаимодействующими участниками ритуала признания и самооговора. С помощью их взаимодействия они нападают на сознание свидетелей, которые идентифицируют себя с ними и следовательно, чувствуют себя виновными, слабыми и покорными. Опыт московских чисток заставил многих русских почувствовать себя виновными; слушая признания, они, должно быть, говорили себе, "Может Я сделал то же самое. Может Я окажусь на месте этого человека." Когда их герои стали предателями, их собственные скрытые изменнические желания заставили их почувствовать себя слабыми и напуганными.
Это объяснение может показаться чрезмерно сложным, запутанным и возможно, даже противоречащим себе самому, но фактически, оно помогает нам понять, что происходит во время промывки мозгов. И мучитель и замученный являются жертвами их собственной неосознанной вины.
Мучитель проецирует свою вину на некоего внешнего козла отпущения и пытается искупить это, нападая на свою жертву. У жертвы, также, есть чувство вины, которое является результатом глубоко подавленной враждебности. В нормальных обстоятельствах эти чувства держатся под контролем, но в атмосфере промывки мозгов, неустанного допроса и расследования, его подавленная враждебность пробуждается и вырисовывает пугающие фантазии из забытого прошлого, которые жертва чувствует, но не может уловить или понять. Легче признаться в измене и саботаже, чем принять пугающее ощущение преступления, которым его обременяют давно забытые импульсы агрессии.