Наследие Иверийской династии. Господин Демиург
Шрифт:
Я осторожно вытерла пальцы о холщовую салфетку. Прищурилась.
Наверное, в этот момент стоило бы смутиться. Или оскорбиться, разглядев ехидный намёк на мою дурную наследственность. Но я уже давно чувствовала себя удивительно независимой от фамилии Горст. Быть может, сыграла роль смена личности или я просто наконец поняла, что преступление Тезарии никаким образом со мной не связано. Даже если другие с этим не соглашались.
– Ты, наверное, слышал, что моя мать…
– Об отце, – перебил молодой Батор. – Расскажи о нём. Ты любила его?
Неожиданно.
Жизнь в Фарелби почти стёрлась из памяти, заменилась тяжёлыми потерями, новыми впечатлениями, пережитыми изменениями во мне самой и в Квертинде, но… да. Я любила отца.
– Пожалуй, – улыбнулась я воспоминаниям и уставилась перед собой. Глотнула вина. – Вряд ли нас можно было назвать самыми близкими людьми в мире, но он заботился обо мне. Посмеивался в усы от детских рассуждений и всегда прощал хулиганские выходки. Втайне даже гордился. Хоть и был несчастен без матери – он так и не смог этого скрыть. Кажется, только теперь я это понимаю. Но он научил меня ловить рыбу, охотиться и никогда не отчаиваться. Говорил, что человечность – величайшая из магий…
Я замолчала и задумалась, глядя на океан. Внизу, на площади, всё ещё играла музыка. Народ расходился. Вдоль берега бродили силуэты влюблённых пар, подсвеченных лунным сиянием. Прозрачный месяц плыл над ночной прохладой, отражаясь на морской глади. Огромный залив не шёл ни в какое сравнение с озером Фарелби, но здесь, возле воды, в далёком таххарийском дворике, я чувствовала себя как дома. Спокойно. Даже как-то… безмятежно.
– Должно быть, тебе очень одиноко, – Батор отправил в рот виноградину.
– Нет, – ответила я после короткого раздумья. – У меня есть моя банда. Подруги. Сёстры.
– Если ты говоришь о мелироанских девах, то призываю тебя поостеречься и не открывать перед ними душу. Они тоже своего рода чудовища. То, что с ними делает Лаптолина, – красиво и жутко одновременно. Нет, не спорь со мной! – он поднял ладонь. – Понимаю, что изнутри, из самой академии, тебе сложно это заметить. Лучше расскажи о своей банде.
Ренуард наелся и теперь свободно раскинулся среди вороха подушек.
Как он и попросил, я не стала спорить. Только улыбнулась, снова приложилась к бокалу, поболтала вино в нём. Перед глазами тут же встали картины из тех времён, когда Юна Горст не сидела на подушках в роскоши южной ночи, а топтала грязь Галиофских утёсов. Сколько всего я могла бы рассказать о банде изгоев! Но сейчас почему-то в мыслях возник самый дурацкий, нелепый и ничего не означающий вечер.
– Банда изгоев – мои близкие друзья. Монтгомери Лоза, Куиджи Лампадарио и… Нед Комдор. Энедин, – я запнулась, пару раз хлопнула глазами, но решила не рассказывать о том, что Аспид погиб. Не хотелось портить вечер грустными историями. – Ты ведь должен знать Куиджи Лампадарио! – неожиданно осенило меня. – Он тоже сын консула!
Ренуард согласно кивнул, но ничего не сказал. Тогда я подалась вперёд и понизила голос:
– Однажды моя банда весь выходной провела в храме рудвиков. – Он вопросительно
– И они в самом деле не пили ничего, кроме алкоголя? – молодой Батор внимательно проследил, как я делаю глоток вина.
– Даже не ели ничего, кроме буханки чёрствого хлеба. Одной на всех. Куиджи, помню, вырубился на клавесине…
– И тебе пришлось приводить всех в чувства? – развеселился Ренуард.
– Я вырубилась второй, – усмехнулась я. – Ничего не помню.
– То есть ты закрылась с тремя мужчинами и напилась? – он искренне удивился, даже как-то… напрягся.
– Эй! – весело возмутилась я. – Это совсем не то, что ты думаешь! Банда изгоев – мои друзья. Такие же бойцы, как и я!
– Сейчас ты не похожа на бойца, – резонно заметил Батор.
– Да, – я рассеянно нашарила миинх в волосах – единственное напоминание об убийце Юне Горст. И вдруг поняла, что совсем не расстроилась этому факту. – Да, пожалуй, не похожа.
– Главное, не рассказывай это Првленской, – взмахнул руками мой собеседник. – Уж поверь, она непременно увидит в этом угрозу своей идеальной священной обители благородства.
Он тоже глотнул вина. Поставил бокал и покрутил его, посмотрел на океан.
– Странно, что ты так не любишь Лаптолину, – заметила я.
На свет прилетели мошки, и я махнула ладонью, отгоняя их.
– Почему? – перевёл на меня заинтересованный взгляд Ренуард.
– Она учит нас оболванивать мужчин им же во благо. А ты похож на болвана.
Я очаровательно улыбнулась. Ренуард не засмеялся.
– Юна, – он облокотился о стол, сцепил руки в замок. – Ты в самом деле назвала меня болваном?
– Нет же, – я выдержала его взгляд. – Я сказала, что ты похож на болвана. Так легко веришь всему, что я говорю.
– Знаешь, что? – вроде бы оскорбился он, но тут же изменился в лице – стал игривым и насмешливым. – Ты права. Я болван. Поверь, ещё какой. Сижу здесь с тобой, вместо того чтобы напиваться в таверне до поросячьего визга. Или кутить в борделе с красотками. И как я посмел променять выпивку и шлюх на общество мелироанской девы? О, это ужасное, отвратительное… развитие! Надеюсь, я не лишусь магии под действием прогресса личности под названием Юна Горст.
Я расхохоталась и осушила бокал. Отломила кусочек сыра. Мне нравилась эта особая дерзость, этот вызов в его и моих словах, эта игривая беседа.
– Похвальная самоирония, но не стоит шутить на тему магии, – погрозила я ему пальцем.
– Почему? – спросил Ренуард. – Это оскорбляет твою позицию верноподданной?
– У меня когда-то не было магии.
– Совсем? – вроде бы не поверил он.
– Совсем, – охотно подтвердила я. – Абсолютно. Тотально. Пустой детерминант.
– О-о-о, – понятливо прищурился Батор. – Кажется, кто-то напился.