Наследие Иверийской династии. Господин Демиург
Шрифт:
Она закрыла лицо ладонью, вздохнула и протянула мне пергамент, лежавший на её столе:
– Смотри.
Я засомневалась. Каждый раз, когда кто-то из важных особ протягивал мне официальную бумагу, случалось нечто ужасное. Я оказывалась втянута в вихрь неподвластных мне событий и резких перемен. Поэтому я не стала приближаться и читать, а только спросила:
– Что это?
– Новое постановление Великого Консула, – охотно ответила Првленская. – Преторий объявил, что назначено голосование на сотый день от Красной Луны следующего года. Одним из претендентов будет Кирмос лин де Блайт. – Несколько секунд она держала пергамент, но, убедившись, что я не стану
– Желаю ему успеха, – обиженно выплюнула я.
Мерзкое, отвратительное ощущение, что он снова сделал выбор, но на этот раз – не в мою пользу, поскреблось в затылок. А чего я ждала?
– Разумно, – Лаптолина сделала вид, что не заметила колкости. – Вопрос голосования уже почти решён: Квертинд и Преторий верят в Кирмоса лин де Блайта, как в спасителя. Орлеан Рутзский вряд ли сможет составить ощутимую конкуренцию. Однако… – она постучала пальцами по столу. – Расположение и любовь княжны Талиции тоже важный аргумент в этом споре. Люди обожают такие истории, и если между Кирмосом и Талицией вспыхнет нежное чувство, это не только прибавит народной любви, но и станет важным инструментом давления на консулов Претория. Они там прекрасно понимают, насколько священен образ правителя в глазах верноподданных. А вашу с ним историю быстро забудут. Уже забыли. Понимаешь, о чём я?
Я промолчала. Тогда Првленская пояснила:
– Талиция твоя сестра, а консул лин де Блайт – твой ментор. Ты не должна чинить препятствия их браку, вольно или невольно. Когда юная княжна проснётся, то узнает, как героически её будущий муж спасал южную столицу от свирепых мятежников. Та самая княжна, которую уже знают и любят квертиндцы. Гарантия мира с веллапольцами, благодетельница сирот, добрейшая душа, прекрасно воспитанная леди. И всё это, к счастью, – чистейшая правда, – она цокнула языком и взмахнула руками. – Против непослушной чудачки-мейлори, замеченной в беспорядочных связях – с проклятым Орденом Крона, с предавшим Квертинд стязателем. С молодым наследником Батора, – она впилась в меня взглядом, и я едва не кинулась в драку. Она меня просто подставила! – Скажи, какой выбор он должен сделать? Скажи мне это не как обезьяна с палкой, влюблённая до безумия мейлори и его вечный пломп, а как верноподданная Квертинда, которая разбирается в политике и ратует за благополучие королевства.
Руки сжались в кулаки, но я не проронила ни слова.
– Так ничего и не скажешь? – Лаптолина откинулась на спинку кресла. – Хорошо, тогда я скажу за тебя. Как говорила моя наставница, успех переговоров зависит от того, насколько конкретны твои инструкции. – Она усмехнулась своим воспоминаниям и продолжила: – Всё, о чём я только что сказала, ты понимаешь не хуже меня. Ты не дура, но предпочитаешь этого не замечать. Время скоро выйдет, Юна. И выбор должна сделать ты, а не он. Либо ты направляешь свою и его жизни, сама держа поводья судьбы, либо вы оба несётесь вскачь на обезумевшей лошади по имени Любовь, что затопчет тысячи жизней, а в конце скинет вас обоих в канаву…
– Замолчите! – прикрикнула я.
И сама же испугалась. Это был крик отчаяния, плач маленькой Юны, что последние десять минут рыдала где-то в глубине сознания. В жилах жгучим свинцом пульсировала кровь, губы дрожали. Всё внутри меня дрожало. Хотелось ударить Првленскую за то, что она только что изрекла, убить её и всех, кто посмеет встать на моём пути. Но вместо этого я подошла к ближайшему стулу и без
Чтобы не застонать, прикусила ладонь до крови. Рот наполнился солоноватым вкусом. Как паршиво, о боги, как паршиво!
– Чего вы от меня хотите? – хлюпнула я носом. – Я делала всё, как вы говорили. Всё в точности, даже это свидание с Ренуардом…
Лаптолина вдруг поднялась, подошла ко мне и прижала мою голову к своему животу. Теперь разреветься хотелось ещё сильнее. Как будто меня обняла мама и разрешила: можешь плакать. Можешь поделиться со мной этим.
– Я знаю, как это больно, Юна, – тихо говорила она, поглаживая меня по волосам. – Не нужно думать, что я бесчувственное чудовище. Но ты должна остановить Чёрного Консула в его безумии и избавить его от себя. Ты одна это можешь, больше никто.
– Я не смогу, – проскулила я, впиваясь зубами в кожу ладони.
– Но ты должна, – горько прошептала Лаптолина. Кажется, она тоже едва сдерживалась от слёз. – Вся суть моего обучения – соблазнение мужчины. Умение ему угождать. Умение править его руками. Использовать его в своих целях и сохранять при этом достоинство. Я знаю, как зарождается мужская увлечённость и любовь. И кому, как не мне, знать, как её можно разрушить.
«Я не смогу, не смогу, не смогу», – билось в голове.
– Вспомни миг, когда он впервые посмотрел на тебя иначе. Когда ты впечатлила его так, как никогда раньше. Миг, который изменил что-то в нём самом и заставил его рассмотреть в тебе нечто особенное. Это хрупкая основа, которую можно разбить. Только ты знаешь, как это сделать.
– Я не смогу, не смогу, – сорвалось с языка.
– Сможешь, – Лаптолина присела напротив меня, заглянула в глаза. – Представление должно продолжаться, милая Юна. Даже если плачешь кровавыми слезами и ходишь в раскалённых туфлях, ты должна улыбаться и никому не показывать, что страдаешь. Тем более тому, из-за кого ты страдаешь. Ты сможешь, – повторила она. – Сила женщины. Сила выдержки. Ровная осанка, уверенный взгляд и улыбка. Прелестная в любом состоянии, – она взяла меня за подбородок и оглядела моё лицо. – Не плачешь. Молодец.
– Я так устала… – пожаловалась я. – От всего. Ренуард предложил мне уехать.
– Тогда уезжай, – одобрила Лаптолина. – Уезжай. Ты и не заметишь, как новая жизнь вытеснит всё, что было прежде. Это исцеление. Верь мне, я уже много лет возглавляю лучшую в Квертинде академию исцеления и знаю в этом толк.
Она улыбнулась и, как всегда, постарела на несколько десятков лет. У рта собрались морщинки, а глаза блестели даже в свете одинокой свечи.
– Ну, иди же, – засуетилась Првленская, поднимая меня. – Хорошенько отоспись и приведи себя в порядок. Завтра будет новый день. Утро вечера мудренее.
Она отошла к столу, достала из ящика какие-то бумаги и начала изучать, как будто между нами и не было трогательной откровенности. Как будто она сделала то, что должна была: успокоила одну из своих дев, а теперь вернулась к следующему пункту в своём расписании.
– Госпожа Првленская, – начала я.
– Да? – мгновенно отозвалась она.
Я прикусила язык. Мне хотелось сказать ей, что, возможно, у нас с Кирмосом есть шанс, что, как она и говорила, люди любят легенды о любви, но… Правда была в том, что во всём, что сказала Лаптолина Првленская, любовь была последним аргументом. Как бы много в это слово ни вкладывали жители Батора, как бы часто они его ни повторяли, любовь оставалась вымыслом для романтических натур. Сказкой для тех, кто ещё был способен верить в сказки.