Наследие

Сорокин Владимир Георгиевич

И застонал он.

Жив!

– Оле!

Стала тереть брата, обнимать да теребить. Недовольно поморщился Оле. Глаза открыл. Подышала Аля с силой на его ресницы. И растаял на них иней.

– Алька… – брат произнёс, на сестру в упор глянув с удивлением. – Мне… ад ноупле… снилось, как просторош наш дом горит. И я хрипонь выбежал морограши, а ты кричишь тормэд из дома, кричишь тормэд, а ад ноупле выйти не можешь… Алька! Нога болит…

Он обнял сестру. Они сидели, привалившись к большому

телу инвалида. Лицо его было бледным, глаза закрыты. Только опухоль багровела на лице старика да снег блестел в бороде белой.

– Надо встать и… д-д-двигат… – Аля проговорила, зубами клацая.

Они стали с трудом вставать. С одежды их посыпалась корка снежная, за ночь намёрзшая. Одна из льдинок попала инвалиду в глаз закрытый. Инвалид вздохнул тяжело. И разлепил веки. Обнявшись, трясясь руками и ногами окоченевшими, Аля и Оле стояли. Попытались с места двинуться. Это было трудно – ноги и тело дрожали, не слушались.

Серые губы инвалида открылись.

Выполз шёпот хриплый из губ его:

– Ма… ша… не гори…

Олень серебристо-серый, с рогами ветвистыми, нёсся тяжело по снегу, наст пластовой круша. Хррато и Плабюх на конях своих вороных, усталости не знающих, преследовали его. Плабюх стала слева обходить оленя, на брата его выгоняя:

– Айя-а!!

Метнулся вправо олень.

Натянул Хррато тетиву живородящую.

– Ромм!

Стрела со свистом оленю в бок впилась. И словно силы ему добавила: кинулся он что есть мочи напрямки, ломанулся через кустарник, снег с рябинок, багульника да волчьего лыка на себя осыпая.

Всадники леопардовые на конях вороных за ним метнулись.

– След всё занёс, занёс след… – Аля ходила между стволов пихтовых, ища вчерашние следы, по которым шли. – Нет, нет!

Она руками всплеснула.

– Нет!

– Ад ноупле… нет хрипонь. – Согревшийся немного от движений собственных Оле ходил, прихрамывая, рядом с сестрой.

Вокруг блестел равнодушно снег.

– Надобно найти. – Инвалид сидел возле головешек, за ночь обледеневших.

Он мял руками культи ног своих, спрятанные в укороченные, кожей подшитые ватные штанины, приводя их в чувство. Борода его заиндевелая тряслась.

– Нет след! Нет след! – сокрушённо головой Аля качала. – Как идёт? Куда? Как мы доходи?!

– Замело ад ноупле вовгрэ… – Оле бормотал. – Никаких… ничего мормораш…

Бормотал инвалид:

– Плохо… следов нет….

Обхватил себя за плечи:

– Бьёт меня… орбоб… озноб… не дотащите вы меня… не смогу я…

– Куд идте? – Аля ходила по снегу, по сторонам оглядываясь.

Лес красивый, равнодушный стоял вокруг.

– Ад ноупле… ад ноупле…

Оле к дереву подошёл, стал мочиться. Закончив,

к сестре вернулся:

– Есть хочу.

– Нет есть! – сестра вскрикнула. – Нет дороге! Нет тепло!

– Тепло… холод… бьёт с ночи… колотит… – старик бормотал.

– Ад ноупле идти вовгрэ надо.

– Куд? Куд??

Заплакала Аля, бессильно на колени в снег упала.

– Без меня… идите… я тяжёлый… руки трясутся с ночи… – старик бормотал. – Смерть рядом… снежок-то… дружок-то… снег снегу глаз не выклюет…

И рассмеялся, трясясь.

– Куд? Куд?? – Аля плакала.

– Поездов не слыхать ад ноупле хрипонь…

Брат присел рядом с сестрой, обнял её.

– Снег снегу глаз не выклюет… погоди… глаз… глаз…

Он вспомнил что-то важное и поднял руку трясущуюся:

– Глаз! Говорый… розовый! Розовый глаз!

Аля плакала, Оле обнимал её.

Инвалид зашевелился:

– Слушайте! Помощь! Великая! Надобно просить… надобно подносить… подарок… мокровище… сокровище… дар!

Оле глянул на старика:

– Ад ноупле отморозило морморош мозги ему…

– Слушать! Сюда!! – выкрикнул старик изо всей мочи.

Аля и Оле уставились на него.

– Хотите плыть… выть… то есть жить?! Жить?!

Близнецы молчали.

– Вам помогут, – произнёс старик грозно и серьёзно.

И понял вверх палец.

– Мне так он помог. И вам поможет. И нам поможет!

Близнецы смотрели на этого странного грузного старика с заиндевевшей бородой и золотым разбитым пенсне на большом синем носу. Солнце блестело в единственном треснутом стёклышке этого пенсне.

– Надо делать, чтобы по-мо-гли!! – закричал старик протяжно.

Эхо от его голоса наполнило утренний зимний лес.

– Иди сюда! – приказал он Оле, махнув рукой властно.

Тот подошёл к старику.

– У тебя есть с собой что-то боровое… что-то дорогое?

– Ад ноупле нет денег.

– Что-нибудь? Ну, пошарь в карманах!

Оле послушно в карманах пошарил, умницу достал.

– Ад ноупле, сдохла.

– Сдохла? Это не дорогое! Это не дар! Что ещё есть? А у тебя что есть?

Аля подошла, слёзы вытирая:

– Ничег.

– Ничег! И у меня ничег! Нет! Врёшь! Чег! Чег!!

Он снял пенсне со своего носа.

– Золото!

И помахал пенсне победно:

– Есть дар!

Близнецы смотрели на него как на сумасшедшего.

– Теперь надо круг, круг сделать… нет, погоди! Равное… славное… главное забыл: кровь! Кровь белой вороны! У нас же её нет! Тогда была! А сейчас – нет! Не-е-е-ет!!

Старик закричал со злой обидой, махая пенсне.

– Кровь белой вороны! Кровь белой вороны… ммм… – застонал он и с горечью бородой затряс. – Кровь белой вороны… нет… её… ах ты…