Наследие
Шрифт:
Лафонтен тогда промолчал, не желая даже мысленно облекать в слова то, что холодной тенью лежало на сердце. И тем более не желая искать виноватых, кроме себя самого.
Ему в то время только исполнилось тридцать четыре года. И даже во время похорон жены он знал, что далеко не все обращенные на него взгляды полны только сочувствия. Было и любопытство иного рода… Он замечал и думал об этом механически, просто потому, что больше думать было не о чем.
Вечером после похорон он заперся в кабинете, задернул шторы и отключил
Фотография в резной рамке — белокурая женщина и темноглазый темноволосый мальчик.
Пистолет, брошенный на ворох нераспечатанных писем.
Легко было уйти за ней, туда, где не будет ничего — ни пустоты, ни холода.
Десять лет назад он ушел бы, не задумываясь. Но слишком многое успело измениться за прошедшие годы. Нет, страха перед смертью он по-прежнему не испытывал… Просто теперь у него была жизнь. Сын, которому всего восемь лет и который иначе останется совсем один. Дело, с которым связывает больше, чем формальная присяга.
Ночь миновала, а обойма в пистолете осталась полной.
Больная совесть — плохой советчик тому, кто должен оставаться сильным. Значит, ей лучше умолкнуть…
*
…Он так и не привел в их дом другую женщину. Даже любовниц никогда не приглашал к себе.
А ведь тогда, почти сорок лет назад, никто не сомневался, что его одиночество не продлится долго. Он был богат, красив, прекрасно образован, от него ждали блестящей карьеры — неудивительно, что раннее вдовство сделало его объектом внимания многих светских красавиц.
И напрасно. Лафонтен не стремился прослыть монахом и в удовольствиях себе обычно не отказывал. Каждый раз, когда его видели в обществе очередной прекрасной дамы, светская хроника замирала в радостном предвкушении… Но — была причиной тому любовь, или затаенное чувство вины, или что-то еще — ни одна из его пассий так и не стала мадам Лафонтен. И мало-помалу слухи и разговоры стали затихать.
Теперь же и вспоминать не о чем. Очень скоро могила Амели перестанет быть последней в ряду. А ведь в его семье мужчины доживали и до девяноста лет!
Не распускайся, мысленно одернул он себя. Жизнь не повернешь назад. Что-то могло сложиться иначе, но не сложилось. А теперь поздно жалеть о несбывшемся. Нужно успеть закончить самое важное. Хотя бы самое важное.
Он зябко поежился в ответ на внезапный порыв холодного ветра и глянул на часы. Еще раз, прощаясь, задержал взгляд на камне с именем Амели де Лафонтен, потом повернулся и пошел назад, к ожидавшей его машине.
*
В приемной было тихо и неожиданно пусто. Он переступил порог и остановился,
Кто посмел?
Не снимая пальто, он расстегнул пиджак и достал из-за пояса пистолет. Неслышно ступая, пересек приемную, остановился у двери в кабинет и прислушался. Тишина.
Подняв пистолет, он взялся за ручку — и рывком распахнул дверь.
Дана шарахнулась от стола и, при виде направленного на нее оружия, защитно вскинула руки.
— Это вы? — произнес Лафонтен удивленно, окинул кабинет быстрым взглядом и переступил порог. — От вас я такого не ждал! Сколько вам заплатили?
— Нет, — пробормотала она. — Пожалуйста, поверьте… Я ничего плохого не хотела!
— Это вы будете объяснять не мне, — холодно ответил Лафонтен, подходя к столу и протягивая руку к кнопке вызова охраны.
Дана всхлипнула и проговорила:
— Скажите, в чем мне признаться, чтобы никто не доискивался правды.
Его рука застыла над кнопкой. Быстрый взгляд вниз — приоткрыт верхний ящик.
Лафонтен снова посмотрел на прижавшуюся к стене девушку.
— Вы что же, угрожаете мне?
Слезы наполнили ее глаза:
— Я?.. Вам?.. Месье Антуан, да что вы такое говорите! В чем вы меня подозреваете?
Он пару мгновений смотрел на нее, чувствуя, как уходит вскипевший было гнев, потом вздохнул и покачал головой. Поставил пистолет на предохранитель и бросил в тот же верхний ящик стола. Тяжело опустился в кресло.
— Какого черта вам понадобилось в моем кабинете?
Она помотала головой, быстро и часто дыша.
— Вы понимаете, что случилось бы, застань вас не я, а, к примеру, Молери? Знаете, сколько времени ему нужно, чтобы развязать вам язык? И никакие фальшивые признания вам бы не помогли, можете мне поверить.
— Да, — снова всхлипнула она. — Но я в самом деле не хотела ничего дурного… Я просто беспокоилась… за вас. А вы же ничего не рассказывали… Ну и вот…
— За меня? Что, был повод для беспокойства?
— Я ведь видела вас не только на совещаниях и парадных приемах. Пожалуйста, если я чем-то могу помочь…
— Чем? — горько усмехнулся он. — Поделитесь своей молодостью? Боюсь, ничего другого мне сейчас не нужно.
Она вытерла слезы, успокаиваясь:
— Ну, мало ли… я все-таки медик, хотя и не врач.
Он, вдруг припомнив записи в ее личном деле, поднял на нее взгляд:
— Да, верно… Знаете, может, вы мне и поможете. Поговорим после работы. Только очень вас прошу — без глупостей. Договорились?
Она улыбнулась виновато и кивнула.
========== Глава 3 ==========
Перед тем, как отправиться домой, Лафонтен вызвал к себе Дану. Она плотно прикрыла дверь, подошла и села в кресло для посетителей.
Лафонтен посмотрел на нее, потом спросил:
— Вы прочитали заключение?