Наследие

Сиреневый Кот

Шапиро поглядел на закрывшуюся дверь:

— Это больше, чем я просил.

— Вы хотели, чтобы все осталось между нами, — отозвался Верховный. — Или я неверно понял ваше желание?

— Я хотел умереть легко и быстро, — тихо выговорил Шапиро. — Но так даже лучше… Вы не думаете, что я могу попытаться сбежать?

— Вам некуда бежать, и вы это понимаете. Ваша дистанция пройдена до финиша.

Шапиро отступил на шаг, посмотрел на старую каменную стену:

— Кто бы мог подумать, что этот финиш будет вот таким! Мне ведь в самом деле

некуда идти. У меня больше нет никого и ничего…

Голос его дрогнул и упал до шепота. Он опустил взгляд на свои руки, потер запястья под наручниками, крепко сцепил пальцы.

Что изменит лишняя минута ожидания?

— Вы готовы?

— Нет, нет, подождите… — Шапиро вдохнул, выдохнул и проговорил ровно: — Если уж вам пришла охота помочь мне облегчить душу, выполните еще одну мою просьбу. Пожалуйста.

— Если это будет в моих силах.

— Будет. Поговорите с Элен сами. Она действительно ничего не знала, и я не хочу, чтобы ее дергали вызовами и допросами сыщики из Службы безопасности.

Лафонтен помолчал немного, обдумывая сказанное.

— Вчера вы считали меня чуть ли не единственным источником ваших бед, а сегодня просите позаботиться о вашей дочери? Что изменилось за ночь?

— Вы сами предложили мне подумать над вашими словами. Не такое уж это приятное занятие — думать о том, насколько дешево в итоге продал свою жизнь. Вы знали что делали, когда пересказывали мне подробности нашего провала. Знали, что для меня это будет пыткой… Вы всегда были безжалостны.

— С вами я всего лишь был честен.

— Вы умеете оставаться честным, даже когда лжете. Наверно, поэтому люди вам верят, особенно молодые. И обещания свои вы всегда выполняете. Так вы поговорите с Элен?

— Что я должен ей сказать?

— Решите сами, — пожал плечами Шапиро. — Можете просто сказать правду. Что ее отец не стоит сожалений и тем более мести… Не дайте ей наделать глупостей.

— Хорошо, — тихо произнес Лафонтен. — Хотя, возможно, она знала больше, чем вам казалось.

— Может быть. Она умная девочка.

— Да. Но почему вы просите только за нее? У вас есть жена и еще одна дочь.

Шапиро покачал головой:

— Жены все равно что нет. Ширли никогда не простит мне позора и развала нашей семьи… А Лиз еще слишком мала, чтобы что-то понять.

— Может быть, вы и правы, — согласился Верховный. — Я рассудил бы иначе, но…

— Ну… тогда, наверно, все.

Будничное спокойствие этой фразы задело Лафонтена больнее, чем любые насмешки и оскорбления. Ответить он не успел.

Шапиро, вздрогнув, резко отвернулся. Судорожно вздохнул и выкрикнул:

— Проклятие, да стреляйте же!..

Верховный поднял пистолет. Шапиро стоял, отвернувшись к стене, пряча в ладони лицо и снова дрожа, как в ознобе.

«Правда ли, что вы не можете убить человека, глядя ему в лицо?..»

Нельзя прятаться от смерти. Нельзя поворачиваться к ней спиной.

Нельзя.

— Джек.

Шапиро замер.

— Повернитесь.

Посмотрите на меня. Пожалуйста.

Очень медленно Шапиро повернулся и, подняв голову, глянул на него поверх сжатых рук.

Сколько времени летит до цели пуля, выпущенная с расстояния в пять шагов? Какая доля мгновения отделяет почти беззвучный хлопок выстрела от предсмертного вскрика?..

Алые брызги на сером камне и серой жухлой траве. И целую вечность кувыркается и падает пустая гильза.

Лафонтен опустил руку с пистолетом. Потом бросил оружие на землю.

Четыре шага — расстояние до еще теплого тела. От жизни до смерти. Сделав эти четыре шага, он опустился на колено рядом с Шапиро и бережным движением закрыл ему глаза. Выпрямился и, тяжело опершись на трость, поднялся на ноги. Отступил назад.

Еще одна перевернутая страница. Еще одно законченное дело.

Судьи и охрана вернулись во двор спустя буквально минуту. Грант подошел первым:

— Месье Антуан, вы в порядке?

— Вполне, — отозвался Верховный, делая еще шаг назад. — Просто жаль…

— Чего?

— Это нужно было сделать три года назад.

Он развернулся и пошел к выходу со двора. У самой арки остановился, неожиданно с трудом переводя дыхание. Рядом тут же возникли двое Стражей, стоявших у выхода:

— Вам помочь, сэр?

— Нет. Благодарю вас, ничего не нужно.

Он никогда прежде не замечал, какие длинные в этом здании коридоры. Даже недолгий путь кажется бесконечным. А так хотелось добраться до своего кабинета, запереть дверь и никого не видеть и не слышать! Подальше от чужих взглядов…

Приемная. Он переступил порог и захлопнул за собой дверь.

— Месье Антуан? Что случилось?

Он оглянулся и встретил тревожный взгляд Даны.

— Ничего. Все в порядке. Просто прекрасно.

Пересек приемную и взялся за ручку двери кабинета.

— Но, может быть…

— Ничего! Ничего не нужно! Неужто так трудно просто оставить меня в покое — хотя бы ненадолго?!

Уже захлопнув дверь, он опомнился — зачем? Дана-то в чем виновата?

Хотел вернуться в приемную, но передумал — сначала нужно было успокоиться самому. Он ушел в дальнюю комнату, сбросил пальто, сдернул и швырнул на стол перчатки. Сел на диван. Достал портсигар — крышка не поддавалась, слишком сильно дрожали руки. Выругавшись сквозь зубы, он отбросил портсигар и без сил уронил голову на руки. Лихорадочная дрожь не унималась…

Стукнула дверь, прошелестели быстрые шаги. Дана присела рядом, обняла за плечи, заставила выпрямиться.

— Месье Антуан, выпейте.

Губ коснулось холодное стекло. Он прикусил край стакана, вдохнул резкий запах. Сделал глоток, потом еще один… С усилием перевел дыхание.

— Дана, простите меня. Бога ради, я не хотел вас обидеть!

— Ничего. Все хорошо. Пожалуйста, пейте.

Он допил воду с лекарством и откинулся на спинку дивана. Прикрыл глаза. Дана осторожно накрыла ладонью его руку: