Наследие
Шрифт:
Первый Трибун, взглянув в его сторону, заметил:
— Вы недовольны нашим решением.
— Разве я сказал, что недоволен?
— Не сказали. Я вижу.
— Я недоволен не вами, Деннис. Мне просто не нравится такое стечение обстоятельств. И второй раз за четыре дня присутствовать при казни… Извините, если кажусь чересчур усталым, но это действительно не вызывает у меня энтузиазма.
— Я понимаю, — тихо сказал Грант. — Но на сей раз оставлять дело неоконченным нельзя.
— Поэтому я не стал оспаривать
*
Утро выдалось тихим и светлым, но бессолнечным. Лафонтен приехал в штаб-квартиру еще затемно, и оставшееся до рассвета время провел у себя в кабинете. Долго задерживаться на рабочем месте он сегодня не мог — нужно было поскорее отправиться в клинику. Плановое обследование, сказал Роше. Но на сердце у Лафонтена было неспокойно. Странно, он уже привык думать, что здесь для него не может быть ничего неожиданного, но ошибся.
Необходимость снова становиться свидетелем убийства, хоть оно и называлось казнью, лишь ухудшала его настроение. Он думал отказаться, но счел, что отказ привлечет лишнее внимание. А ему сейчас достаточно взглядов, которыми время от времени обжигал его Деннис Грант.
Закончив разбирать срочные письма и донесения, он поднялся из-за стола, ушел к приоткрытому окну и достал сигарету. Ему хотелось просто ненадолго отвлечься от мыслей о делах, но отдых этот оказался прерван самым неожиданным образом.
За дверью кабинета послышались возбужденные голоса, потом щелкнул сигнал внутренней связи.
Лафонтен подошел к столу и нажал кнопку:
— Да.
— Месье Антуан, здесь Алекс Ротт. Важные новости — по делу Розье.
— Пусть войдет, если важные.
Он сел за стол, мельком удивившись — какие могут быть новости по делу после вынесения приговора?
Дверь распахнулась, и Дана буквально втащила в кабинет Алекса Ротта.
Секретарь Первого Трибуна был непохож на себя — растерянный, бледный, как полотно его же рубашки.
— И что это значит? — спросил Лафонтен, по очереди оглядывая взъерошенную парочку.
— Расскажи! — решительно толкнула Алекса в бок Дана. Потом, не дожидаясь, пока он обретет дар речи, выхватила у него из руки и положила на стол маленький предмет. — Вот!
— И что это?
Предмет оказался диктофонной кассетой.
— Это случайность, — поспешно объяснил Алекс. — Я даже не знал, что система записи была включена вчера. Я просто стал проверять кассеты, ну, на всякий случай, чтобы ничего важного не потерялось, а оно… вот…
— Ничего не понял. — Верховный посмотрел на Дану.
— Это запись разговора Гранта с Камиллом Розье, — пояснила она. — Сделана вчера вечером, случайно — аппаратура не была отключена. Никто бы и не узнал, если бы Алекс не сунулся проверить кассету, прежде чем снова ее использовать.
Спокойный настрой
— Запись разговора Гранта и Розье?
— Да, я… — Ротт, оказывается, умел не только бледнеть, но и краснеть. — Я сначала хотел просто стереть ее, ну, будто и не было. Но потом подумал… что-то не так, а я ничего же не могу сделать, я только секретарь… Я никому ничего не скажу, клянусь!
— Да уж извольте молчать, — кивнул Верховный. — А в первую очередь самому Гранту не проболтайтесь. Ступайте, пока вас не хватились.
Алекс исчез с необычной для себя стремительностью.
— Вы тоже слушали запись, Дана?
— Нет, только первые несколько фраз. Я сразу решила, что Алекс прав и вам надо об этом знать. И он такой был напуганный…
— Хорошо. Я послушаю. Вернитесь, пожалуйста, в приемную.
Дана ушла и плотно закрыла дверь. Лафонтен достал из ящика диктофон с наушниками и вставил в него кассету.
*
— Деннис? — голос Розье дрогнул, как будто от торопливо проглоченного всхлипа.
— Да, как видишь.
— Ты все-таки пришел.
— Да. До последней минуты не знал, решусь ли.
Последовала пауза, потом Розье заговорил снова:
— Деннис, ты все еще сердишься на меня?
— «Сердишься» — не то слово, Камилл.
— Но я же сдержал обещание!
— Это ничего не меняет.
— Не меняет? — голос Розье упал до испуганного шепота. — Бог мой, Деннис… Ты в самом деле позволишь меня убить?
— Я уже позволил. Ты слышал вердикт.
— К черту вердикт!.. Деннис… Еще ничего не случилось. Впереди целая ночь… Давай убежим. Ты же можешь это устроить!.. Мы можем исчезнуть, скрыться… К черту Орден, к черту все эти замшелые правила!..
— Нет.
— Но почему?!
— Потому что я все еще не знаю, за что ты продал меня. И когда и за что продашь в следующий раз.
— Но я же все рассказал!
— И ты ждешь, что я поверю в этот наивный лепет? Поверю, что ты меня подвел под обвинение в клятвопреступлении только потому, что чересчур увлекся сомнительной идеей?
— Деннис, что ты такое говоришь? Неужели бы я сделал что-то тебе во вред? Я уверен был, что тебе ничего не угрожает!
— Да неужели? Ты нашел в Уставе новый пункт, который обеспечивает мне неприкосновенность?
— Причем тут Устав? Всем же известно, как Верховный к тебе относится. Он не станет заводить дела против тебя! Хотя бы чтобы себя самого не скомпрометировать… Ну, или просто пожалеет!
— Пожалеет? — тихо переспросил Грант. — Он? Упаси тебя боже от жалости этого человека, несчастный ты дурак!..
Снова повисла недолгая тишина.
— Деннис… Ты говорил, что любишь меня.
— Говорил.
— И что разучился жить без меня.
— И такое говорил. Придется учиться заново.