Наследница Бабы-Яги

Вериор Лика

— Дедушка, а вы чего тут так поздно? — я протянула руку, подзывая Кота, и он тут же запрыгнул ко мне на колени. Да, так спокойнее.

— Чао ж это поздно? Не поздно ищё.

И не поспоришь.

— Вы, ґолубчики, не смущайтес. Иль совсем я вас, старый, стеснил? Так я пойду… — он будто бы засобирался, а на деле вытащил пару грибочков и тут же зажевал.

— Да нет, что вы, оставайтесь конечно, — и кто меня за язык тянул, а? — А костёр нормальный и правда неплохо бы разжечь, — глянула на Алека умоляюще. Честно, дед, вон, в зимнем, а мы в летнем сидим, морозимся!

Алек призадумался. Не хочет сходить

со своей позиции и деда из поля зрения терять. Но костёр-то кто разожжёт. А я мёрзну вообще-то.

Вздохнул. Посмотрел мне в глаза долгим взглядом. Я вся передёрнулась, не от холода — от его стали. Он понял так, как мне было выгодно, — пошёл разжигать костёр.

— Петрушка, — бросил он коротко, и Петя вдруг пересел ко мне, потеснив на камешке. У них что, ментальная связь?

— Ты мне, красавица, напоминаешь одну… мою главну любо-ов, — дед мечтательно вздохнул. Алек обернулся на него через плечо, держа в руке пучок веток, потом на меня посмотрел и молча вернулся к розжигу костра. — Такая же курчава была, знойна, но очи-то!.. Я таких очей ниґде не видал, а твои-то — как её, — интересно, чего он там разглядел, старый, если в полумраке сидим? — Зелень эта колдовская!.. — поёжилась. Таки разглядел. — Так любил — свету белоґо без неё не видал! Хотел её кудрями дышать, в зелени её очей купаться! А она всё нос воротила, не мил, мол, не мил. Я ей ґоворю — чем не мил? И боґатств немало, и умом не обделён, и внешностью, а уж уд мой… — Алек кашлянул, прерывая деда. Тот словно опомнился, рот рукой прикрыл, на меня посмотрел. — Звиняйте! — что-то мне подсказывает, что дед о чём-то неприличном стелет. — Так во-от! Ґоворю — до смерти любить буду! А она мне, мол, жити ей пока хочца! А я ей — да до моей смерти, не твоей! А она мне — и тоґда мне тебя, забулдыґу, до смерти терпеть? А я ей — в рот не возьму! Вечно любить буду! А она мне — этоґо и боится, мол, вечнось длинная. Эх!..

Он остервенело что-то откусил, махнул рукой, да так, что перевернулся и упал.

Череп от неожиданности ярче глазами засветил, костёр, наконец, разгорелся, и на секунду поднялось высокое пламя. К нам, картинно, покатилось несколько кружочков. Один из них врезался в мои кроссовки и упал на бок.

— Мария, — прочитала вслух название. Подняла глаза на деда.

Печенье.

Печенье, вывалилось из его рта и запуталось в бороде.

Лежит. Не шевелится.

— Мы деда грохнули, — проговорила сипло. Голова закружилась, мороз по коже страшный ходить начал, и руки затряслись. Откуда у него печенье-то взялось? Точно ведь наше! Я лично покупала в дорогу! Кругленькое, чайное, рассыпчатое!

К глазам подступили слёзы — страха и непонимания. Как это так? Он же… мы же…

Кот спрыгнул с моих коленей, медленно подошёл к недвижимому телу, обнюхал — сначала бок, потом — руки, затем к самому лицу подошёл. Петя тоже решил проверить, подошёл, но пока только со стороны наблюдал.

Я не дышала.

— Живой. Спит просто, грибышами надрался. Вот же, шельма, знал же, что за грибы, а всё туда же! Старый пройдоха!

Гулко сглотнула и сама не заметила, как стала сползать с бревна на землю.

Усадили обратно. Это Алек к деду шёл, по пути поймал.

— Он же печенье съел, так почему не умер? — спросил.

— Да слава Богу, что не умер, — Петя поднёс руку к лицу деда. —

Дышит.

Я разом словно весь воздух выдохнула, обмякла. Сползла бы снова, да придержали, положив большую ладонь мне на голову.

— Съел.

— Так почему?

— Кощей. Вот, шельма! — Кот поцокал. — Вырядился-то, а! Он ещё при Прасковье с дурниной был, а сейчас, видать, совсем от вечной жизни поплыл.

— Кощей?! — Петя отступила на шаг, осматривая деда с ног до головы. — Что-то не похож.

— Да много ль ты Кощеев видал, а?

По фактам.

— То есть он не отравился? — спросила.

— Нет. Кощеи могут любую пищу есть, как и Яги с Горынычами. И печенье это, — Кот лапкой стряхнул с пушистой бороды надкусанный кружочек, — он с собой принёс.

— Боже, — вздохнула, наконец, полностью приходя в себя. Осторожно убрала руку со своей головы, встала. — Тогда нам повезло — проснётся, покажет нам дорогу. Я так понимаю, не этот Кощей у них главный?

— Правильно понимаешь.

Сказ двадцать шестой. Тут сорвалось, там удалось

— Дед пропал!

Я резко открыла глаза и села, долбанувшись головой о подвесной фонарик. Сон ещё не сошёл окончательно, потому я дергалась в спальном мешке, не понимая, почему не получается выбраться из палатки.

Выползла на четвереньках, утаскивая за собой спальник. Ладони уткнулись в промёрзлую твёрдую землю, кудрявая пушистая прядь упала на глаза. Из своей палатки выскочил Алек, и я буквально оказалась у его ног, смотря на него снизу вверх.

Он перескочил через меня, не обратив никакого внимания, и метнулся к деревьям. Обернулась. Алек подпрыгнул и сорвал с высокой ветки целую связку амулетов.

Когда он их туда повесил?

— Думаешь, с этого положения его проще найти? — Петя вышел откуда-то из-за моей спины. — Вот чертяка старый, — процедил он сквозь зубы.

Я встала с кряхтением, натянула кроссовки и пригладила волосы. Место, которое мы обустроили для деда, пустовало. А ведь так старались, раскладывали запасной походный комплект, засовывали туда спящее тело в шесть рук под предводительством Кота и Черепа. Первый причитал, что и на голой земле Кощей не простудится, второй — предлагал какие-то геометрические способы затаскивания.

Посмотрела на Алека: он перебирал амулеты, рассматривал каждый, подносил к уху, будто вслушивался, хмурился.

— Вот же!.. Почему не засекли?.. — прошипел он.

— А почему мы не знаем про то, что у нас тут какие-то амулеты висят? — спросила без задней мысли. Просто стало любопытно — может, я упустила этот момент, отвлеклась?

— Кстати, да! — Петя же прозвучал возмущённо и даже с наездом. Я с удивлением посмотрела на него, он — с вызовом сверлил дядю взглядом. А дядя… Дядя не обращал на нас внимания, теребя свои амулеты и что-то бормоча.

Петя цыкнул, отвернулся и принялся осматривать округу. И чего он не в духе? Ну, помимо того, что у нас дед сбежал, который, вообще-то, должен был стать нашим провожатым. Клубочек вряд ли до самих Кощеев доведёт, там защиты — видимо-не видимо, блюдце просить подсмотреть — дурной тон, а нам не выгодно раньше времени с Кощеями ссориться. Вот дед бы провёл — соблюли бы все правила. А сейчас что делать? Рисковать совсем не хочется, но и слепыми котятами во все углы тыкаться — тоже.

Дилемма.