Наследница чужих богов. Часть 2
Шрифт:
После его слов повторно вспыхнули разногласия, но на этот раз правитель, уже не тая гнева, пресек споры.
— Хватит! – в зале повисло тягостное молчание. – Что ему нужно? Наше уничтожение? Леваар? Меодан? Весь халифат? – заняв трон, он ударил раскрытой ладонью по подлокотнику. – Моя власть?!
— Ни в этом его основные цели.
—Тогда, что?!
— Бессмертие.
Дав присутствующим возможность обдумать услышанное, Рэм продолжил.
— Он ищет путь к подлинному бессмертию. Диары, особенно высшие, способны на бесконечно длинную жизнь, но нас губят несовершенство нашего разума, собственная сила, съедает боль. Будь у нас возможность отбросить все эти недостатки в сторону, за счет умения поддерживать себя энергии извне,
— С нашей силой они станут богами. – закончил вместо него Даарон.
Рэм только кивнул.
— И как это происходит? – махнув в ту сторону, где еще недавно лежали тела преступников, вмешалась Мара. – Я верно понимаю, лишая жизни отмеченного старой кровью, йаннар получает его силу и опыт, забирает непрожитые годы?
— Можно и так это объяснить, – подтвердил ее домыслы Рэм.
— Но диаров убить таким образом нельзя, – ал-шаира скривилась, – выпить нас!
— Верно.
— И где во всем этом смысл?! – закипая, выкрикнул халиф. – Они никогда не получат нашу силу! Милостью Единого, наши дети не наследуют особенности других народов. В союзе появляется либо диар, либо… – наткнувшись на ироничный взгляд с его стороны, отчим неожиданно помрачнел.
Рэм ощущал на себе его чуждый гнев, как и тяжесть еще незаданных вопросов, что вертелись у того на языке. Халиф все понял, но Даарон оказался быстрее.
— Где она? – брат наконец-то пришел в себя.
Поднявшись, он беззвучно продолжил вопрос.
«Где наша сестра?»
Глава 7
Три недели…
Прошло почти три недели внутри полутемного тесного шаттла. Все это время Кайя металась в глухой стальной клетке, в которую же сама себя и загнала. На борту в паре с ней была только тишина, изредка нарушаемая звуками корабля. Замкнутое пространство давило. Тоска и вынужденное одиночество бередили мысли, глубокие раны на ее ладонях не спешили затягиваться, воспалились, ныли, пульсировали. И эта боль, доставшаяся ей в память о Рэме, уже не просто раздражала, сводила с ума.
Кайя практически не умела управлять подобным шаттлом. Все, на что хватило ее скромных познаний – поднять его в воздух и благоразумно передать контроль встроенному бортовому ИскИну, надеясь, что этот безликий пилот послушается чужих приказов, не собьётся с курса.
Она летела на Леваар.
Ввела это направление импульсивно, еще до того, как окончательно обдумать решение. Оно было опрометчивым, если не глупым, но противиться ему Кайя не стала. Ее тянуло домой.
Первые дни перелета ею управляли эмоции, случившееся воспринималось через поволоку гнева, обиды, в венах не утихала старая кровь. Меодан, та роковая ночь, шум разрушений, крики, смерть вокруг, бархатистый тембр церковника в разбитом сознании, даже горький каре-синий взгляд ее диара, брошенный ей в спину, все это осталось далеко. Стоило бы уже успокоиться, выдохнуть. Но скверна в ее крови еще долго не давала ей остыть, брала над ней верх, поднимала в душе белесую муть, и Кайе это откровенно не нравилось. Наличие столь разрушительного серого огня внутри себя одновременно будоражило и вызывало в ней страх. Она оказалась не готова остаться с ним один на один. Не готова к его масштабам, дикости, всему тому, что от нее требовала эта странная сила, чего алчно жаждала, к чему рвалась, что возвращала в ее память.
Обретенная власть пугала. Справиться же с ней и наполовину Кайя пока что не могла, не помнила к ней подход, а может и никогда не умела вести, оставаться в этом тандеме главной. Примитивный тесный корабль едва ли подходил для того, чтобы на его борту попытаться договориться с вернувшимся к ней темным даром. Она боялась ненароком что-то сломать и потому всячески сдерживала в себе шепот крови.
Позже у нее еще будет время узнать эту свою сторону. Но и помимо проснувшейся силы,
Шаттл ей достался небольшой. Обследовав его еще в самом начале, Кайя с трудом подавила накрывшую ее тогда панику. Запасов провизии на борту не оказалось, только вода. Те несколько упаковок с сухими смесями и три металлических банки с чем-то едким, спрессованным, по запаху напоминающим рыбу, что она разыскала в вещах прежней команды, хватило на пару дней. Перелет обещал быть голодным и малоприятным.
Но чего вдоволь нашлось в багажном отделении, так это бесполезного тряпья. Шаттл принадлежал какой-то актерской труппе, прибывшей в столицу халифата к началу торжеств. Возможно, она улыбалась именно этим артистам, махала им рукой, приветствовала вместе с Кираном на улицах Ирида, когда еще так самозабвенно внушала себе счастье, чувство причастности к чужой радости. Пересматривая отсек за отсеком, Кайе то и дело попадались непонятные конструкции, театральные реквизиты, пошитые для особого случая наряды: кричаще яркие, громоздкие, еще и пропахшие немытыми телами. Тамерлан выбрал отвратительный корабль...
Присев на ближайшее к панели управления кресло, Кайя зажмурилась.
О содеянном с галеатом она искренне жалела, не прекращала просить небо, сохранить ему жизнь. Пусть в тот момент в ней говорила скверна, а поступки воспринимались словно со стороны, Кайя все равно понимала, что делала, и винить кого-то кроме самой себя не могла.
Переживать ту ночь вновь и вновь было сложно. Слишком многое случилось за такой короткий промежуток времени. Многое совершила и она сама, успев побывать на грани сумасшествия, проявить несвойственную ей доброту, изранить руки об острую милость ее диара, отвернуться от него, разбить собственное сердце, при этом эгоистично выбрав себя. Прежняя реальность для нее практически померкла, а новая еще не успела обзавестись контурами, ориентирами, почвой под ногами.
Кайя не знала, что ей о себе думать. Что думать о нем…
От свалившейся на нее правды в голове плодилась сумятица. Она не оставляла попыток восстановить память, но разорванные в мелкие клочки страницы из ее жизни неохотно слаживались в общее полотно. Какая-то часть ей уже была открыта, большинство же фрагментов перемешались, всплывали в мыслях хаотично, на грани эмоций, теряя смысл, и Кайя начинала догадываться, что даже если ей и удастся собрать их вместе, некоторые пробелы заполнить окончательно не получится.
Невозможно было вернуть то, чего в тебе давно нет. Разве что обманываться и дальше, но этого Кайя уж точно позволять себе более не собиралась.
Чтобы скоротать время, хоть как-то помочь своей памяти, она записывала уцелевшие воспоминания. Разыскав в спальной каюте стопку настоящей бумаги, Кайя неумелым почерком раз за разом выводила поверх бледных листов корявые строчки. Их до горького сожаления оказалось мало. То немногое, что она могла сказать сейчас, помещалось в десяток рваных предложений – вся ее пустая жизнь.
Она родилась на Левааре. Ее родной отец принадлежал к незнатным хавирцам, в этом Кайя не сомневалась, но вот мать не помнила вовсе, как и данного ей с рождением имени. Оба ее настоящих родителя давно были мертвы.
Определить свой точный возраст у нее вышло с натяжкой, доверять же детским воспоминаниям Кайя не спешила. Скорее всего, она немногим старше своего ал-шаира. Из настоящей семьи ее забрали очень рано, в пять, быть может, шесть лет. Кажется, в тот год, когда ее лишили отца, халифат с размахом праздновал десятый век воцарения Завира III, почти сто шестьдесят лет назад. Обрывки воспоминаний, посвященных тем торжествам, скупо всплывали в ее памяти, как и тихий голос отца, его задорная улыбка на простом неприметном лице.