Наследница чужих богов. Часть 2
Шрифт:
Еще в одном Кайя практически поставила точку – после своего похищения росла она не на Левааре, и даже не на территории халифата. Уверенность в этом крепла изо дня в день. Где бы над ней ни применяли тёмные практики из культа ваар, ни принуждали к первой жестокости крови, происходило это далеко за пределами Диара, в чужих землях.
Все, что связывало ее с обращением, пробуждением скверны, давалось особенно трудно. Образы последователей культа постоянно расплывались в ее сознании. Они рисовались перед ней безликими объемными тенями, злобными химерами, но сочащуюся от них гниль, давление их силы, Кайя чувствовала и представляла живо. Уступать этим мыслям было опасно. Каждый
На последней мысли ее губ коснулась рассеянная улыбка. Кайя запрокинула голову.
Интересно, чтобы сказал ее диар? Чтобы бы подумал о ней, заметив, сколько усилий прилагает его неотесанная степнячка, какой послушной она стала, тихой и смиренной, почти ручной.
Данные им когда-то уроки контроля, те простые медитации и дыхательные практики, неожиданно пришлись кстати. Лишь благодаря этим практикам удавалось подавить в себе гнев крови, успокоить сердце.
Во многом Кайя действительно держалась, почти примирилась с собой, но выдержка изменяла ей всякий раз, когда память подбрасывала воспоминания о том церковнике… ее создателе.
Тягучий взгляд карих с красным отливом очей преследовал ее в новых кошмарах, его хриплый смех, шелест бархатистого тембра чудились в каждом шорохе корабля. Неназванное имя саднило на кончике языка, ускользало. Но ярче его слов и подлинной внешности, она помнила его руки. Помнила ощущения, что дарили его прикосновения, гнилую, такую манящую власть в каждом движении этого мужчины.
Мысли о нем неизменно будили в ней гнев.
Она ненавидела его – своего создателя. Ненавидела и боялась. За все, что он сделал с ней в прошлом, за все то, что еще сделает с Мириам в скором будущем.
Страх за эту девочку, наравне с виной перед Тамерланом и тихой, неуместной грустью по своему диару постоянно занимали ее сознание.
Рэм… вспоминать о нем было больно, не вспоминать – горько. Кайя измучалась противоречивыми чувствами к нему, но понять его, простить, сломать преграды, не строить новые, забыть жгучую близость между ними у нее не получалось. Боль в незаживающих ранах лучше разбитых цепей вела к нему. Да и чего стоили ее чувства теперь, когда их разделяла бездна куда большая, чем оставленный позади космос?
Шаттл внезапно дернулся, отбросив последние сомнения на задний план. Поздно… Она почти дома.
Кайя взволнованно застыла, вслушиваясь в едва различимые сигналы на панели управления. ИскИн заговорил механическим голосом:
— Переход из варп-режима завершён. Переход на стандартный режим полета через 10 секунд.
Цифры начали обратный отсчет, выделяясь красным светом на дисплее.
— Девять… восемь… семь…
Шаттл продолжал замедляться.
— …три… два… один.
Раздался глубокий щелчок, как будто стальной скелет корабля сместился. Варп-пространство распалось, открывая перед шаттлом панораму вселенной.
Леваар находился где-то впереди.
— Расчетное время до цели: двадцать часов пятнадцать минут по общему порядку, – напоследок отчитался ИскИн.
Не обратив внимание на легкое головокружение из-за голода и накрывшей ее эйфории, Кайя подошла к единственному на палубе иллюминатору. Планета еще не появилась перед глазами, но уже представлялась ей зримой – далекой, теплой. Какое-то странное чутье вело ее именно сюда. Еще несколько часов – и она ступит на эту землю. Несколько часов – и ей придётся встретиться с прошлым лицом к лицу, пройти этот путь в одиночестве, разобраться в своих чувствах.
Кайя сделала глубокий глоток воздуха, успокоилась, примирив волнение.
Она
На этот раз она вернет себя.
Глава 8
Тишина в личных покоях халифа казалась плотной и удушливой. Просторные богато обставленные комнаты скрывались за массивными дверями и вереницей переходов, отделяя крыло от остального дворца. Гул голосов, шепот тронного зала, суета города едва проникали внутрь. Тяжёлые темно-коричневые шторы скрадывали вечерний свет в гостиной, несколько напольных ламп искусственного огня и высокий камин наполняли пространство отблесками, взметаясь тенями по черным углам.
Заняв предложенное ему кресло у камина, Рэм неспешно обводил гостиную взглядом. В другом конце комнаты спиной к нему стоял халиф. Отослав слуг, он сам возился с предложенными напитками, не нарушая тишины ни голосом, ни общими мыслями. Рэм тоже не шел на разговор первым. Молчал. Безликая обстановка ворошила в его памяти дурные воспоминания. Он не был тут со смерти матери.
После ее кончины отчим приказал снести в покоях каждый камень, сжечь мебель, ее вещи, сменил все, но изгнать неуловимое присутствие жены окончательно ему так и не удалось. Ее след ощущался ментально: обрывки эмоций, редкие всплески надежды, перебитые удушливым привкусом ее страха и обреченности. Счастья эти стены не помнили, только боль.
Рэм и сам нередко становился тому свидетелем. Ему и Даарону принадлежало целое крыло в обжитой части Адхида. Он делил со сводным братом просторные покои, прожив под этими сводами до первой инициации власти, покинув их лишь в двадцатидвухлетнем возрасте. Многое познал здесь впервые, многое вынес на своих плечах, но, выйдя отсюда уже главой собственного дома Алман, никогда не рвался обратно. Разве что для свиданий с матерью.
Давир ввел ее в династию Йоран, дав официальный статус, когда ему исполнилось семь. Она не была единственной женой правителя, но стала в итоге не только приближенной – последней. Заключив с ней брак полтора века назад, отчим более ни с кем не связывал себя клятвами перед лицом Единого, никого так уже не любил, ни к кому не тянулся. Впрочем, это не помешало ему брать все новых и новых наложниц, особенно на закате их совместной жизни. Стремился ли он таким образом сделать супруге больно? Рэм помнил, что мать в тайне радовалась всякий раз, когда у халифа появлялись увлечения. Хоть на время он оставлял ее без своего удушливого внимания. Но и с такой заботой, Валлира необратимо менялась, становилась скрытной, нелюдимой. Холодный и меж тем вспыльчивый нрав, ревность, жестокость отчима погасили огонь даже в ней. Подтолкнули ее к пропасти.
Рэм отвернулся к камину. Прогнав непрошенные мысли, настроился на предстоящее.
Давир пригласил его для беседы с глазу на глаз после устроенной им демонстрации в Совете, где он жестоко и во всей красе показал присутствующим Самиру, открыв правду. Рэм примерно представлял, чего ожидать. Этот разговор назревал между ними не первое десятилетие, но он намеренно не подталкивал к нему отчима, да и пока тот контролировал жизнь Мириам, не имел права давить, злить его.
По-хорошему, следовало бы пригласить сюда и Даарона. Но после завершения Совета переговорить им опять не удалось. К сегодняшнему вечеру сводного брата не оказалось ни во дворце, ни в городе правителей. Рэма уже начинало забавить то, как отчим любыми способами держал сына подальше от своего пасынка, наплевав на все заветы и правила, словно Даарон вновь превратился в несмышлёного ребенка, а не был сокомандующим флотом и одним из наследников престола Диарского халифата.