Наследница чужих богов. Часть 2

Погорелова Галина

Теперь Рэм винил себя за поспешность в решениях, хоть и принял некоторые меры предосторожности по отношению к ней еще три месяца назад: без ведома женщины частично блокировал в ее разуме нежелательные мысли и воспоминания, благоразумно привязал служанку к поместью, благодаря чему ей так и не удалось сбежать.

Надолго оставлять ее под крышей своего дома он изначально не собирался. Стоило избавиться от нее также, как и от всех, кто был способен навредить положению его ни-адды. Но, замечая, как одиноко было Кайе в стенах чужого дома, он не торопился лишать ту единственного знакомого

человека.

Впрочем, Рэм не был уверен, что, убери он Самиру, итог был бы иным. Не она убивала его людей, и не она забрала бы у него Мириам. Это сделал тот хавирец, второй слуга, который находился при степнячке в первый день их знакомства. Харим. Именно он принес в его дом смерть. Он забрал его сестру. Утешало лишь то, что Рэму удалось вызнать у этой женщины: Мириам была жива.

Допрашивая служанку, он практически махнул рукой, но какое-то внутреннее чутье заставило надавить, сломать ее. Она начала говорить только под утро. Рэм даже было решил, что старуха попросту свихнулась от страха и боли, настолько бредовыми показались ему эти несвязные фразы. Но чем дольше он ее слушал, тем больше убеждался в обратном.

Напоследок Самира потребовала у него чью-то жизнь, пообещав, что он сам сможет увидеть правду. Ей нужна была старая кровь, Рэм же уловил подвох. В первый раз он привел ей простого смертника, а когда та вновь заупрямилась, сделавшись несговорчивой, вынудил пойти до конца.

То, что она сотворила с тем преступником мало чем отличалось от случившегося в стенах совета. Испив его, женщина стремительно преобразилась, помолодела, обратный же процесс начался примерно через две минуты. Вернув истинный облик, она едва не захлебнулась собственной гнилью, а после находилась на грани жизни и смерти еще многие дни. Любая жизнь, кроме старой крови, не просто отторгалась ее сущностью. Рэм сделал вывод, что подобное в итоге могло убить не только эту женщину, но и любого из йаннар.

— Йаннары... – он неспешно осмотрел собравшихся, жестом призывая к молчанию. — Эти существа почти бессмертны. Они продлевают свой век, поглощая жизни других. Для этого им нужна старая кровь. Пусть вас не вводит заблуждение ее внешность. Когда-то, еще в первой своей жизни, это существо было человеком, но сейчас в ней мало что сохранилось от себя прежней.

— Когда-то? – переспросила Мара. – Сколько же ей лет? Веков?

— Тысячелетий. – поправил Рэм. – Много. Она относит себя к третьей эпохе.

В зале зашептались.

— Рождена в третью эпоху?! – возразил еще один из присутствующих на совете ал-шаиров – Зивардэн. – Вы хотите сказать, что ей около сотни веков? Но она же глупее червя!

— Или желает таковой казаться. – Рэм ненадолго умолк. – Существуют и более древние йаннар. Если верить словам этой женщины, некоторые из них застали Исход. Они помнят Праматерь – планету, с которой пошли наши общие предки. Помнят Землю.

— Но ведь тогда им…

— Больше сорока тысяч лет.

Между членами совета вновь начались споры.

— Первое, что нам стоит понять и принять, – негромко оборвал всех Рэм, – наличие силы, которая не уступает нашей, а в чем-то и превосходит в разы. Мы привыкли полагаться на свою уникальность, позволили себе ослепнуть от собственной

гордыни. Тысячелетиями не замечали очевидного, того, что правим этим миром не одни. Йаннар древнее нас. И всю нашу историю они оставались в тени. Сейчас их не более сотни, но они взрастили целый народ – леварцев, спрятались в тени культа. Они могут быть даже в этом зале. Уличить их практически невозможно.

Присутствующие непроизвольно начали переглядываться. Предотвращая новый поток ненужных вопросов, Рэм поставил точку.

— Мой духовный наставник муфтирий Лавим аль Фариза – йаннар.

— Светлейший погиб во время темной ночи. – отведя глаза, неуверенно заметила Мара. – Многие были тому свидетелями, в том числе и я, Рэм. Его убила ваша ни-адда.

Рэм скупо улыбнулся.

— Поверьте, достопочтенная ал-шаира, сейчас я бы не отказался от такого сценария, – невозмутимо ответил он, чем вызвал удивление не только у Мары. – И я все больше склонен верить тому, что тот, кого мы привыкли считать почитаемым муфтирием Пути, не только жив, но и находится в добром здравии.

— И где же он?!

— Этого мне не известно, как и многого из того, что с ним связано. Даже его имя – ложь.

— Отдай мне ту женщину! Эту йаннар! – хранивший до того молчание, потребовал правитель. – Я сам ею займусь.

— И вы, мой халиф, ничего не добьетесь. Только убьете ее. – без должного почтения, отказал Рэм. – Вы все еще не хотите принимать очевидное, ее разум иной. Насколько мы, диары противоречим природе человека, настолько и они – йаннары – уникальны. Мы два разных вида на одной ветви человечества. Сила диаров, наше ментальное воздействие для них не опасно. Мы их попросту не видим.

— А ведь боялась она вполне натурально. – заметил Зивардэн. – Готов поспорить, ее боль настоящая.

Рэм согласился.

— Перед болью они уязвимы. Но как бы я ни пытал ее, а я это делал, она не скажет мне сверх того, что осталось в ее сознании. Что ей позволили оставить.

— Кому она служит? – прервав их, правитель резко задал вопрос.

— Она называет его Господином или Создателем. Мой духовный наставник и он – один человек.

— Но это невозможно. – тихо раздалось где-то позади, и члены совета обернулись в сторону ишаны. – Милостью неба, этого не может быть. – сбивчиво заговорила Альма. – Многие знали светлейшего. Я воспитывалась с ним при одной школе, осваивала первые практики тарикон, будучи еще послушницей, когда и он ходил в послушниках. Нет, друзьями мы не были, но, я хочу сказать, что знаю его с юности. Я наблюдала за его возвышением, как и немало из нас, священнослужителей. Он всегда оставался на виду. Лавим аль Фариза он, он был…

— Каким? – грубо перебил ее Рэм. – Ну же, светлейшая, каким он был? Благочестивым, надежным, верным, заслуживающим доверия, правильным настолько, что не вызывал ни в ком ни малейших подозрений? – он коротко ухмыльнулся. – Можете не утруждаться. Фариза воспитывал меня с детства. Занимал положение духовного наставника в моей семье в течение четырех веков. И, поверьте, если в этом зале и есть кто-то, готовый заявить о том, что знает его, так это я. Однако, светлейшая, сказать этого я не могу. Я его не знаю.