Наследница Ильи Муромца
Шрифт:
— А где мы, бабушка?
— Глаза разуй! — буркнула недовольная старуха, и я последовала совету. Японский городовой! Только что я стояла на твёрдом каменном полу дворца эмира Магриба, а сейчас под моими ногами качается палуба корабля! Ну как, корабля — большой лодки, со здоровенной головой звеи
— Мать-перемать, оглоблю те в дышло, скорбут те в зубы, телепень вислозадый ты, Волчок! Греби налево! Стремнина тянет ошуюю! Давай, давай, загребай! Как жрать — так брат, как пить — так сват, а как работать — сиротка!
— Сиротка — три подбородка! — весело закричал ещё один парень. — У меня весло тряшшит!
— Весло тряшшит — сатана за зад ташшит! — ответил тот, кого называли Волчком и только что песочили вдоль и поперёк.
Команда корабля грянула от хохота, и дружно навалилась на шесты и вёсла: я не видела, что проиходило там, за бортом — довольно было и того, что через корабль то дело перелетали здоровенные волны.
— Ото так, из Днепра вышли, таперича до Днестра устья легко пойдём, коли море не сбесицца! — утирая лицо шапкой проговорил дядька, который давал выволочку Волчку.
— Точно ли, дядька Пелгусий? — спросил белобрысый паренёк, пошутивший про «три подбородка». Вовсе, кстати, без шапки.
— Посомневайся мне тут! — Пелгусий отвесил белобрысому подзатыльник. — Недаром тебя, балабол, Бубенцом зовут! А какой ты бубенец-то? Так, ботало коровье. Колотишься языком, сам не зная, о чём.
И тут вдруг заметил нас и наклонился:
— А вы кто такие? Девка да бабка? Откуль взялися? Чай, на Олешье запрыгнули? Отвечайте!
—
Пелгусий, видать, понял. Побледнел, отшатнулся.
— А это кто? — уже ни крика в голосе, ни гонора. Вокруг начала собираться команда — как один мужики или парни: здоровые, высокие. По разговору — новгородцы. Может, и родственники.
— Это, брат, поляница. Дочь Ильи Иваныча, Муромца, — на плечо Пелгусия легла рука мужика вовсе большого, солидного. Да и одет богато, хоть и в походе.
— А ты откуль знаешь, боярин?
— Да оттуда, что мне она как дочь родная. Хоть в детстве и не нянчил, а наездами бывал. Сызмальства девка была боевая, не удивлюсь, что про наш поход прознала, и тихой сапой на борт и просочилась. Так, доня?
Я смотрела на него во все глаза — кто такой? Дядька ещё выискался.
— Дурында, — запела мне в ухо Полина-поляница, — это же Добрыня Никитич, богатырь. Тот самый, что с Ильёй Муромцем и Алёшей Поповичем землю русскую охранял. Он сейчас при малолетнем наместнике новгородском роль дядьки выполняет - в большую силу вошёл. И, кстати, я думаю, он не знает, что ты, то есть я, батюшку своего убить хотела, а заместо этого Илья Муромец чуть тебя, то есть меня, на месте не порешил. Узнал бы - или бы за борт уже выкинул, или бы мечом зарубил. Так что ты того - не проболтайся!
— Ой, — сказала я. И потеряла сознание.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ