Наследница Ильи Муромца
Шрифт:
— Так это тот же калиф? — недоверчиво сказала бабка.
— Сказка — ложь, — подытожила я. — За века всё перепуталось, но госпожа Щеголиха осталась той же. Мутабор — тем же, только его имя в сказке превратилось в заклинание. А, может, это и имя, и заклинание сразу: мелкому гаду лестно, что его имя обладает волшебной силой. Про сову всё тоже так и есть. Единственное отличие — аисты должны были вернуться сразу, а их нет как нет!
— И каков же вывод? — это проснулся Маариф.
— Вывод простой: либо мы докажем, что Заариф и Саид мертвы, либо они попались колдунам, и до сих пор сидят где-то в темнице.
Логика моя была безупречна, и от того —
— Так чего мы сидим? — Это хором спросили Сэрв и Алтынбек, престарелый наш кочевник.
— Ночь. Не поедем же мы ночью по незнакомым пескам в логово колдунов?
— Ехать я бы не советовал, а полететь — полетите.
— Слышен голос из подвала, — зло сказала я, наблюдая, как джинн-фрилансер устраивается на листе кувшинки, согнав оттуда пару лягушек. Гнусный трикстер принял облик гигантской голубой гусеницы в феске, и уже налаживал кальян, чтобы, так сказать, соответствовать образу. Глумление было направлено исключительно на меня, поскольку не родился ещё тот Льюис Кэрролл, который бы написал книгу про девочку-беглянку, зависавшую с котом, чокнутым портным и гусеницей в мечтах наркомана.
— А ты не ругайся, драгоценная, — самодовольно пропыхтела гусеница, наслаждаясь выражением обалдения, проступившим на всех лицах, кроме моего. Я была в ярости. — Ты ведь никуда не дела ту тряпочку, которая помогла тебе выбраться из сокровищницы Сим-Сим?
— Само собой, нет! Это же драгоценная штуковина!
— Расстели её на земле, я чуть-чуть поколдую, и у вас будет отличный ковёр-самолёт. Вьючный транспорт, правда, придётся оставить, но верблюдам и лошадям тут раздолье.
— Так чего ж ты раньше молчал, почему сразу не сотворил ковёр-самолёт?! — закричала я в бессилье.
— Так ты сама сказала, что я — джинн-фрилансер. Хочу — помогаю, не хочу — курю кальян. Будешь на меня много орать — буду курить кальян постоянно, а это вредно для моего здоровья. Ну так что, летите?
— Да!
— Жаль, что это вопль ярости, а не восторга, — философски заметила гусеница. — Абра-кадабра, сим-салабим!
— Серьёзно?
— Нет, дорогая моему сердцу луна Магриба — исключительно для волшебного антуража…
Ковёр оказался раз в пять больше, чем убогая шалька, и мы с комфортом разместились на его твёрдой поверхности. Никогда не летали на бреющем полёте над ночной пустыней? Если скорость невысока, это просто песня: под тобой проносятся барханы, ночь нежна, и в чёрной глубине сияют яркие звёзды в неисчислимых количествах. Нежарко, веет лёгкий ветерок, и только саксаул скрежещет тебе вслед сухими ветвями: «С-с-с-су-у-у…!»
Короче говоря, всё было не так: мы мчались к колдунским развалинам на всех парах, и ветер был не ласков, а жесток, бросая нам в лица горсти песка вперемешку с недружелюбными скорпионами. Он грыз нам кожу, пощёчинами выбивал слёзы из глаз, и заставлял утыкаться в плечо сидящего рядом. Наконец пытка кончилась: коврик приземлился на верхней площадке какой-то полуразвалившейся башни. К счастью, оттуда вниз шла винтовая каменная лестница, абсолютно целая, хоть и без перил.
— Шаль подбери, — подсказал джинн из бутылки, всё ещё в образе гусеницы, но уже уменьшившийся до размеров пробки. — Смени тюрбан, а то твой от пота промок, а-ха-ха-ха!
Заржал, как подросток над фотографией персика в трусах, и утёк в свою бутылку. Но совет был
— А всё же величайший колдун среди вас, олухи — это я! Я, Мутабор!
Глава 27. Это я, Мутабор!
— Ага, свезло! Дурак сам раскрылся, и мы можем его взять тёпленьким! — - жарко прошептал мне на ухо Маариф. Пришлось заткнуть дураку рот кулаком.
— Какое «тёпленьким»?! Мы пришли сюда за братом эмира, а не за местью!
Маариф усох и скукожился как ветошь. Тем временем внизу продолжался пьяный магический гудёж. В нём раздался юный, но уже откровенно бухой голос:
— А ничего, что мы пьём крепкие напитки, а, братия? Аллах не увидит?
— Аллах ночью спит, оболтус! Боишься — повернись спиной к Мекке, тогда уж наверняка!
— Оригинальная трактовка норм шариата, — Маариф откис, и опять желал пообщаться.
— Не вовремя! — опять заткнула ему рот ладонью, но не рассчитала: громыхая обеими саблями, кинжалами, щитом-баклером, пустой как ведро головой и подковками на сапогах, Маариф, генерал армии султана Боруха, свалился прямо под ноги своего старинного врага колдуна Мутабора.
— Упс! — колдун даже не удивился. — А я всё гадал, когда же ты спустишься поприветствовать своего собрата по пирам. И все остальные — тоже.
Он приветливо помахал нам рукой:
— Спускайтесь-спускайтесь, я давно за вами слежу, дорогие вы мои! Мы даже пари заключили, когда вы объявитесь. Ну, час совы, три деления от начала. Кто ставил?
— Карнак Чёрный, Карнак ставил!
— Удачлив, сын шайтана! — Мутабор покачал головой. — Теперь Карнаку решать, что с вами делать, смелыми, но глупыми путниками. Карнак, идёшь?
— Иду, иду… — обладатель давешнего молодого голоса, беспокоившийся о соблюдении религиозных норм, выступил вперёд. Он и вправду был молод — лет пятнадцать-шестнадцать. Но злое его лицо не оставляло сомнений: в этом детском теле таился не только дух ханжества, но и настоящий монстр садизма.
Внешне мальчишка выглядел как пионер Тимур, за спиной которого толпилась его команда: высокий подросток с чёрными кудрями, на которых плотно сидел чёрный же тюрбан со здоровенной каменной ящерицей вместо булавки. Огромные чёрные глаза, почти без белков, смуглая кожа, неловкие руки и ноги — как у щенков, когда суставы уже большие, а сами лапы ещё не выросли. Размер ноги у Карнака был, наверное, сорок шестой. К счастью, в Африке особо не заморачивались с фабричной обувью, шили на заказ, поэтому карнаковы ласты были обуты в сапоги мягчайшеё чёрной кожи неизвестного животного с вышивкой золотом по голенищу. В голенища были заправлены шальвары — именно шальвары, а не шаровары: штаны были сшиты из двадцати, не меньше, слоёв чёрной кисеи. Зато пояс был кожаный и широкий, как корсет. И на нём, благодаря ширине, умещалось полсотни коротких и широких ножей для метания — без рукоятей. Такие я видела, и даже у меня была парочка: «Осы». Отдала как-то точить одному страйкболисту из клуба «Барибал», да и пропали ножики с концами…