Наследница огненных льдов
Шрифт:
– Сухари остались, – бесцветным голосом напомнил Мортен. – Будем запивать их бульоном из куриных кубиков. Шоколад и сухофрукты будем есть понемногу и по утрам, перед походом.
– А что будет есть Зоркий?
– Осталась парочка сушёных шницелей.
– Но этого мало. А что потом?
– Сухари, пропитанные бульоном. Больше нам нечего ему предложить.
В день, когда стихла пурга и тучи отошли к горизонту, Мортен взглянул на Ледяную звезду и долго не хотел опускать голову, словно искал в небе надежду, которой больше нет.
– Нам ещё долго идти, да? – догадалась я.
– Дней
– Но про десять дней ты говорил неделю назад. Как такое может быть? Мы же не стоим всё время на месте.
– Вот именно. Мы дрейфуем на юг.
Только не это… Как же я не смогла этого предусмотреть? Ведь я столько всего узнала о Севере от дяди Руди за время подготовки его экспедиции, он так много рассказывал о природе льдов, о северной погоде и морских течениях. Но почему мне даже в голову не пришло вспомнить его мини-лекцию о дрейфе льдов? Ведь рассказывал он мне о некоем учёном, что лет двадцать назад намеревался разбить лагерь на льдине возле Тюленьего острова, а дальше запастись терпением и ждать, когда течение отнесёт льдину точно к оси мира. Тот учёный лагерь на льдине разбил, правда, выяснил он, что льды в Студёном море дрейфуют не к оси мира, а строго от неё. Но отрицательный результат тоже был результатом, ведь так наука пополнила свои знания о дрейфе льдов. А вот я этими знаниями не воспользовалась. Мне ведь казалось, что для дрейфа на приличное расстояния должны уйти месяцы, а тут… Неужели пехличи свирепствуют и насылают на нас своё колдовство? Или виноваты ветра и неизведанные подводные течения?
Я бы могла задаваться этими вопросами и дальше, но посмотрела на Мортена и не решилась озвучивать свои сомнения. Сейчас напротив меня стоял измождённый человек, смертельно уставший, замёрзший и лишённый всякой надежды. Не знаю, как в его глазах выглядела я, но мне было бесконечно больно видеть его опустошённое лицо.
– Нам хватит еды на десять дней? – спросила я его, но ответа так и не получила. – А если мы будем идти, невзирая на метели? Постоянно идти и идти, хотя бы по чуть-чуть, чтобы не терять время.
– В этом есть смысл, – наконец произнёс он. – Так мы умрём быстрее и без долгих мучений.
– Перестань, не говори так.
– Ты разве не хочешь трезво оценить наши шансы?
– Хочу.
– Вот я и говорю тебе – их больше нет.
– Нет, не верю… – не желала мириться я. – Должен быть выход даже из самой скверной ситуации.
– Ещё полторы недели назад выход был – повернуть назад и идти к суше. Мы смогли бы добраться до Тюленьего острова, только если бы нас не остановили метели. Но мы слишком долго шли вперёд, а теперь оказались в таком месте, откуда уже не успеем добраться ни до Тюленьего острова, ни до вулканического. С малым запасом еды ещё можно рассчитать свои силы, но не без топлива. Мы просто замёрзнем. Без должного питания это произойдёт ещё быстрее.
Мне нужно было переварить услышанное, осмыслить, взвесить каждое слово, но мысли путались, а мне хотелось знать только одно:
– Это конец, да?
Мортен молчал, и это молчание было красноречивей всяких слов.
– Значит, мы пойдём вперёд.
– Как скажешь, принцесса.
В полнейшем молчании мы свернули лагерь и погрузили
Подумать только, я всё ещё надеюсь, но на что? Уже и сама не знаю. Я просто иду по инерции, потому что уже долгие месяцы только и делаю, что иду и иду. Не могу остановиться. И сдаться не могу. Нет смысла идти. Но и стоять на месте тоже нет смысла.
Новая метель случилась на следующий же день, но ни Мортен, ни я не стали разбивать лагерь по этому случаю. Зачем он нам, какой в нём теперь смысл?
Я терпела боль, старалась не думать о том, как на лице нарастает ледяная корка, а ветер сбивает с ног. Плевать, ничто в этом мире теперь не имеет смысла: ни борьба, ни упрямство, ни слабость.
Когда всё тело онемело и будто стало деревянным, я не смогла сделать и шага вперёд, а просто рухнула на снег. Всё, не могу больше, силы кончились и не у меня одной. Зоркий тоже оброс снежным панцирем и еле переставлял лапы. Подойдя ко мне, он лёг рядом и свернулся калачиком. Мортен остановился и даже выпрягся из нарты, чтобы подойти ко мне и сказать:
– Вставай.
– Не хочу.
Вой ветра убаюкивал, глаза закрывались сами собой. Такая лёгкость, такая пустота… Вот бы окунуться в неё с головой и больше не думать ни о чём.
Внезапно возле головы хрустнул снег: это Мортен подтащил нарту, чтобы она хоть немного огородила меня от летящего снега. Расстелив рядом шкуру и мой спальный мешок, он заставил меня залезть в него, а сам пристроился рядом, подозвал Зоркого и накрыл нас троих брезентовым тентом палатки. Вот такое наспех сделанное убежище, больше похожее на могилу. Нас завалит снегом, я уже чувствую, как тяжелеет тент. А ещё я чувствовала, как над головой возле нарты под брезент поддувает свежий воздух, в ногах ворочается Зоркий, а рядом Мортен тянет руку, чтобы обнять меня. Теперь мы будем вместе. Навсегда.
– Расскажи, почему ты задумал умереть?
Сейчас, перед лицом неминуемого конца я уже не боялась услышать всю правду о жизни Мортена, его шпионских играх и пропавшей жене. Я знала, теперь и ему ничто не мешает открыться мне напоследок и рассказать всю правду о той боли, что я невольно всколыхнула в его душе своим побегом.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Мортен.
– Когда я сбежала от тебя, ты назвал меня дрянью и сказал, что больше не хочешь бороться за своё честное имя. Ты знал, что наш поход обречён на неудачу, и всё равно пошёл со мной на север. Ты не хотел возвращаться домой. Почему? Это из-за того обвинения погранслужбы? Из-за того, что они считают тебя хаконайским шпионом?
– С чего ты это взяла?
– Я подслушала. Случайно. В Сульмаре.
– Подслушала… – с усмешкой в голосе повторил он. – И после этого не побоялась принять помощь хаконайского шпиона?
– Я и после истории о твоей жене ничего не боялась.
– Что ты про это знаешь?
– Говорят, ты убил её.
Молчание, тягостное и напряжённое, наконец прервалось суровым:
– Кто тебе это сказал?
– Эспин.
– Когда?
– Ещё в поезде, когда мы ехали в Рювелан и я впервые тебя увидела.