Наследница огненных льдов

Ванина Антонина

Эспин поманил собаку к обочине, где ещё лежал неперемолотый подошвами наст. Присев на корточки, он загрёб в ладонь свежий снег и принялся оттирать им цепь.

– Посмотри, на звеньях нет места смыкания. Они цельные.

– Здорово, – согласилась я, – искусная работа резчика.

– Ты не поняла. Кость – не металл, она не гнётся. Из неё невозможно сделать цепь, тем боле из цельных звеньев. Как их вообще скрепляли между собой?

Я тоже присела, чтобы повертеть в руках оттёртую от грязи цепь и ощупать несколько звеньев. Следов подпила или других

дефектов я так и не нашла. И вправду загадка. Зато пёс был счастлив, что на него свалилось столько внимания. Он даже ухитрился лизнуть меня в лоб.

Я поспешила подняться на ноги и отойти подальше – не готова к таким нежностям. А пёс не собирался сдаваться. Радостно виляя хвостом, он начал преследовать меня и даже попытался подпрыгнуть, чтобы опереться об меня передники лапами.

– А, не надо, ты грязный! – взвизгнула я.

А пёс словно всё понял и устыдился, прижал уши и виновато посмотрел на меня. Кажется, я его обидела своим недружелюбием. А зря, он ведь совсем не злой, как я подумала вначале.

– Интересно, у кого ключ от замка? – не унимался Эспин. – Хотелось бы потолковать с хозяином собаки об этой цепи.

– Зачем?

– Это же самая настоящая диковинка. Какие поделки из холхутового клыка обычно продают во Флесмере? Шкатулки, статуэтки. Такой цепи я ещё не видел. Да и никто, думаю, тоже. Это же настоящая загадка. Как её сделали, как соединяли? Нет, я точно хочу поговорить с хозяином собаки. Пусть назовёт мне имя мастера и скажет, где он живёт. Можно будет заказать ему несколько цепей, а на обратном пути забрать и продать их во Флесмере.

– В тебе снова проснулся бизнесмен?

– Он и не засыпал. Давай лучше проследим, куда пойдёт собака. Должна же она после прогулки вернуться домой.

А пёс и не думал никуда идти. Вместо этого он с упоением катался в снегу и не обращал ни на кого внимания.

– Ладно, – сдался Эспин, – спросим потом у Тойвонына, в чьём дворе принято пристёгивать собаку к будке на замок. Он наверняка знает. А я наведаюсь туда вечером. У нас есть и другие дела.

И мы пошли дальше, кажется, в сторону моря. Впереди показалось громоздкое индустриальное здание, а в стороне от него белели стволы зачахших деревьев. Только подойдя ближе к мёртвой роще, я поняла, что ошиблась. Никакие это не деревья, а гигантские кости. Они торчали из земли рядами и смыкались на подобии арок.

– Что это? – не смогла я скрыть удивления.

– Очевидно, рёбра китов.

– Очевидно? – усомнилась я.

– Тут рядом стоит китокомбинат, – пояснил он, махнув рукой в сторону здания. – Наверное, здесь на берегу разделывают туши, а в цехах обрабатывают мясо и делают тушёнку с колбасой. Кстати, я купил нам пару банок в дорогу.

Меня заворожил вид исполинских рёбер, и я не смогла удержаться, чтобы не пройти между ними, задрав голову. Такое чувство, словно я побывала внутри скелета морского чудовища, в его утробе. Завораживающее ощущение!

И тут мои фантазии прервал тяжёлый топот за спиной. Кто-то мчался ко мне, да так стремительно,

что мурашки пробежали по спине. Я в ужасе отскочила в сторону, готовясь увидеть, как мимо меня проносится взбесившаяся корова, но это был всего лишь пёс, тот самый, с холхутовой цепью. Обогнав меня, он остановился и с довольным видом высунул язык. Кажется, валяние в снегу пошло на пользу его шерсти, и теперь пёс выглядел куда белее, разве что лапы оставались серыми.

– Что, помылся? – спросила я. – Неужели стало стыдно за свой внешний вид?

Пёс ничего не ответил, только подскочил ближе и снова попытался меня облапать.

– Да что тебе от меня надо? – хотела обидеться я, отскочив от пса.

– Ты ему просто нравишься, – решил поддеть меня Эспин. – Хоть этому красавцу ответь взаимностью.

Хоть этому? Это кого же ещё Эспин имеет в виду? Уж не себя ли?

Белый, мохнатый, с такой умильной мордой, пёс с нескрываемой надеждой глядел на меня, что я не выдержала и сердце дрогнуло. Сначала я погладила его по голове, потом потрепала шею. Какой же он мягкий. Даже мягче Брума. И шелковистой шерсти у него гораздо больше…

Я так увлеклась, что совсем потеряла бдительность. Пёс поднялся на задние лапы, а передние положил мне на плечи, после чего лизнул в подбородок. Я чуть не упала от неожиданности и ощутимой тяжести. Как хорошо, что пёс отскочил и освободил меня от своих нежностей.

– Ну, всё, это любовь, – рассмеялся Эспин. – Я просто сгораю от ревности.

– Да ну тебя, – оттирая подбородок от собачьей слюны, пробурчала я. – Лучше скажи, куда ты меня притащил.

– Ещё не притащил. Вилпунувен сказал, что от китового кладбища нужно идти на север.

– Так куда идти?

– На местную помойку.

– Куда? – не поверила я своим ушам.

– На свалку, искать старый примус. Может быть, нам повезёт, и у него будет сломан таганок, но не горелка.

Никогда не думала, что доживу до такого. Что-то мне не очень хочется слоняться на местной помойке среди гниющих отходов и выискивать в ней сломанный примус. Уж лучше помёрзнуть два дня в тундре, пока будем идти до Каменки, чем рыться в нечистотах.

Но Эспин был настроен решительно, и мне пришлось идти вслед за ним. Пёс отчего-то решил, что мы приняли его в свою команду и побежал впереди, то и дело оглядываясь, поспеваем ли мы за ним.

Наконец, череда костей мёртвых китов закончилась и перед нами показалась энфосская помойка. Признаться честно, я ожидала встретить амбре из мерзких запахов, тучи кружащих над нечистотами чаек, но ничего подобного здесь не было. Из-под снежного покрова выглядывали куски железа, пустые консервные банки, бочки из-под топлива, детали каких-то механизмов. Удивительное единообразие.

– Если бы на Полуночных островах было множество городов вроде Энфоса, – мечтательно произнёс Эспин, – наша компания могла бы снарядить шхуну для вывоза всего этого металлолома. И здешняя природа осталось бы первозданно чистой, и материалы не пропадали бы зря.