Наследница огненных льдов
Шрифт:
Свинина с рисом на обед отменялись. Трапезничали мы поджаренными на прутиках рыбинками и заедали их сладковатой сараной.
Дозорка не утерпел и выпросил у меня один кусочек. Мало ему объеденных рыбных скелетиков. Ну да ладно, он сегодня старался, без него нам бы и вовсе не видеть улова.
– Умничка мой, кормилец, – после хвалила я его и трепала за гриву. – Какой же ты лапочка. Ну как тебя можно было назвать Дозоркой? Ты же не сторожевой пёс, цепь совсем не для тебя. Может мне тебя по другому называть, а? А что, новая жизнь и новое
Кажется, пёс был рад отзываться на любое имя, лишь бы его исправно кормили и гладили.
– Сколько сахарных нежностей, сейчас всё слипнется, – ворчал у костра Брум и надкусывал клубенёк сараны.
– Завидовать плохо, – ответила я. – Или ты хочешь, чтобы и тебе дали новое имя?
– Я тебе сейчас дам!
– Да ладно тебе, ладно. Я же пошутила.
Дальнейший путь вниз по реке выдался куда веселее: возле череды деревьев намело не так уж и много снега, и потому ступать по нему было и легко, и приятно.
Ещё не успели сгуститься сумерки, как с запада поползли серые тучи.
– Судя по карте, – обеспокоено произнёс Эспин, – скоро мы должны выйти к Средней Каменке. Успеть бы до снегопада.
Когда с неба упали первые снежинки, у изгиба реки и вправду показались знакомые силуэты домиков на столбах.
Мы вышли к селению до того, как ненастье вошло в силу. Каменка стояла безлюдной, но отнюдь не пугающей. Жаль только, что никого, кто мог бы переправить нас к устью и на Медвежий остров, в ней не было.
– Думаю, – заключил Эспин, – если мы переночуем в одном из домов, каменцы не будут против.
На том и порешили. Разбросав снег под одним из кострищ, я занялась ужином, а Эспин принялся затаскивать наши рюкзаки в один из облюбованных домиков. Брум же решил остаться у огня и покомандовать мной:
– Ну кто так варит рис? Вот бестолочь, ничего ты не знаешь. Сначала промой крупу. Раз десять, пока вода не станет прозрачной. Ну и что, что вода в реке холодная. Сваришь какую-нибудь бурду, Эспин будет недоволен. А он тут главный, поняла?
– Не иначе ты в первый раз назвал Эспина по имени, – решила я поддеть Брума. – Подлизываешься к нему? Так его здесь нет, он тебя не слышит.
Чтобы не внимать и дальше нотациям хухморчика, я всё же пошла на реку и промыла крупу. Но Брума моя старательность не убедила. Пока рис варился в котелке, он непрестанно ворчал:
– Помешивай лучше. Ничего ты там не промыла, смотри как пена прёт.
– Вот тогда и мешай сам, – не стерпела я, – чтобы Эспин был тобой доволен.
– Вот и помешаю, – неожиданно поддался он на провокацию. – Ну-ка, подсади меня. И ложку отдай, горе-кухарка.
Пришлось подставить Бруму ладонь и поднести его к кипящему котлу. Мне было жутковато смотреть, как он усаживается на край горячего металла, как свешивает
Пока мы кухарничали, снег начал валить с прежней силой, что и накануне. Неприятно, но терпимо, особенно когда рядом есть крыша над головой, и ты знаешь, что в любую минуту можешь под ней укрыться.
Костёр трещал, но не гас. Дым поднимался вверх прямо к снежному облаку, а под ним растянулся клин. Перелётные гуси то выныривали, то терялись в пелене, но держали путь точно на север.
– А ведь у тебя есть ружьё, – сказала я Эспину когда он спустился вниз, уселся на пенёк рядом со мной и проследил за направлением моего взгляда. – Дичь мы ещё не пробовали. Или ружье постигла участь примуса?
– С ружьём все нормально. Вилпунувен помог почистить его ещё в Кедрачёвке.
– Тогда самое время расчехлить его, вдруг пролетит ещё клин.
– Конечно, пролетит, – неожиданно согласился Эспин, но к домику за оружием не кинулся. – В такую погоду только и лететь к оси мира, пока охотникам снизу ничего толком не видать. Птицы тоже хотят жить.
– Тогда что им делать на севере? Учёные говорят, что только старые птицы летят туда на зиму, чтобы погибнуть. Возле оси мира нет места жизни. Так они пишут в своих книжках.
Зря я вспомнила все эти теории орнитологов. Ведь если они верны, то дяде Руди и его спутникам долго не жить. Успеем мы с Эспином найти их? Сумеем помочь им вернуться? А сами потом сможем ли найти дорогу обратно?
– Ты чего? – внезапно спросил меня Эспин. – Что случилось? Из-за чего ты расстроилась?
– Да так, – не стала отвечать я и опустила голову.
– Шела, – Эспин внезапно дотронулся до моего подбородка, так трепетно и нежно, что я невольно подняла глаза, – с дядей Рудольфом всё в порядке. Ты же и сама знаешь, он был полностью готов к аварийной высадке на оси мира.
– А раньше ты был иного мнения, – всё же заметила я.
– Раньше я о многом думал иначе. И о многих.
Он так проникновенно смотрел на меня, и я понимала – сейчас Эспин говорит обо мне. А когда его взгляд задержался на уровне моих губ, я невольно прикрыла глаз. Ладони Эспина легли на мои плечи, и я послушно подалась вперёд. Как же мне хотелось немного романтики, особенно теперь, когда вокруг ненастье и серость, а в душе вот-вот раскроется дивный бутон нежданных чувств.
Едва губы Эспина приблизились к моим, я услышала громогласный топот, будто на нас несётся табун лошадей. Невольно отпрянув, я увидела Дозорку, то есть Зоркого, и неизвестную мне серую собаку. Вдвоём они подбежали к костру и заинтересованно уставились на нас.
– Ну вот, привёл дружка, ещё одного дармоеда, – заворчал Брум, продолжая помешивать кашу. – Кормить не будем. Нам и самим, считай, есть нечего.
Собаки будто поняли каждое его слово и рванули обратно, чтобы пропасть из виду за стеной снега.