Наследница огненных льдов
Шрифт:
Всё, теперь я точно обиделась на Эспина. Почти разозлилась. Не сказав ему ни слова, я вошла в дом и плотно закрыла за собой дверь. Рохаган стояла возле окна и усиленно рылась в сундуке, Минтукав выставляла с полок на стол короба с припасами. На одной из тарелок уже лежали три шишки. Вспомнили, значит, о проклятии говорящей собачки.
При виде меня женщины замерли на месте, явно ожидая каких-то слов. И я заявила:
– Эспин победил злого духа, который живёт в белой собачке. – Тут слушательницы поражённо вздохнули, а я продолжила. – Он вынул его из загривка и подчинил себе. Отныне этот злой дух служит ему.
Я так увлеклась сочинением всевозможных кар для любой соблазнительницы, что покусится на Эспина, но в последний момент задумалась, а не перегнула ли я палку. Пришлось изобразить несчастный вид и жалобно спросить:
– Вы же не выгоните нас на улицу в такой холод? Эспин не опасен, если его не трогать. Да и зловредный дух его теперь слушается. Эспин не позволит ему причинять зло людям. Если его самого не обидят, конечно.
Всё, дело сделано. Наши хозяйки были только рады впустить в дом мужчину – назло всем соседкам-сплетницам. И Зоркого были рады накормить – моему пёсику налили чуть ли не полкорыта рыбной похлёбки, за что он был безмерно благодарен и не прекращал вилять хвостом, даже когда всё вылакал.
Нас с Эспином тоже сытно накормили рисовой кашей с кусочками толсторожьего мяса. Только с Брумом вышла заминка. Хозяйки шарахались от него в разные стороны, как только он выбрался из куртки Эспина и залез на стол к тарелке с шишками. О, его и вправду боялись, даже не пытались спрашивать, кто он такой и что умеет – ведь это зловредный дух, что вселился в собачку, с ним и так всё ясно. И, похоже, Брум был только рад, что никто не донимает его своим вниманием. Но недолго.
Как только настало время отходить ко сну, хозяйки достали из сундуков постельные принадлежности на четверых. Эспин сперва дождался, когда Рохаган и Минтукав застелят свои нары и выбрал для сна место подальше от них – в противоположной стороне дома. Я же решила лечь рядом с ним – на соседние нары, на всякий случай.
В ночной тиши всё было спокойно, разве что мыши скреблись в углах, и это немного раздражало. Главное, чтобы осторожные женские шаги не прошлёпали из противоположного конца дома к нашим нарам.
Я всё прислушивалась, чего-то ждала, а мыши уже начали носиться не только вдоль стен, но и в сторону печки со столом. Как-то неприятно звучат их частые быстрые перебежки. А вскоре и вовсе раздались грузные прыжки. Это были не мыши, а кто-то покрупней. Значительно крупней.
Жалобный писк, возня, топот – на полу явно разразилась яростная борьба. Вот только кто охотится на мышей? А если он опасен не только для мелких грызунов? Что-то мне не по себе становится от этих прыжков. А что если это животное сейчас прыгнет на меня?
Я с головой спряталась под одеяло в надежде, что оно меня защитит. Под таким покровом звуки с пола стали звучать глуше и тише. Но пронзительный визг, что раздался в следующую минуту, заставил меня вскочить и чуть ли не свалиться с нар.
– А-а-а! Уберите от меня эту тварь! Она ещё хуже песцов!
Это кричал Брум, а неизвестный зверь верещал где-то рядом с ним.
В темноте было не разглядеть, куда идти, куда бежать, но я всё равно рванула спасать хухморчика. Красная точка на
Как только я достигла стены, что-то вцепилось мне в большой палец на левой ноге. Будто швейная игла насквозь пронзила и ноготь, и плоть. С криком я повалилась на пол и ударилась плечом, а через пару мгновений на столе зажёгся огонёк керосиновой лампы.
Теперь я увидела, что на полу возле меня лежат мышиные трупики. Их было не меньше десятка – все скрюченные с продавленными головами.
Минтукав в ночной сорочке подошла ко мне, поднесла лампу к моей ноге и покачала головой.
– Ой, нехорошо. Зря ты встала. Она же когда на охоту выходит, совсем разум теряет. Даже зайца может загрызть. И даже собачку.
– Кто? – не скрывая дрожи в голосе спросила я.
– Это всё та тварь! – раздалось под потолком, – она сосёт из всех кровь и выедает мозги!
Бедный Брум залез на отвесное бревно, что тянулось от стены к дымоходу, и прицепился к нему накрепко и ножками, и ручками. Ужас какой, что же за грозный кровопийца напал на него, а потом на меня?
От наших криков проснулись и Эспин с Рохагон. Меня подняли и усадили на нары. Палец кровоточил и нестерпимо болел. Пока хозяйки с охами и вздохами искали в своих запасах целебные травы, Эспин осмотрел мою рану и сел рядом.
– Может тебя мышь покусала? – предположил он. – Ранка совсем небольшая.
– Небольшая, но больно так, будто мне палец раздавили, – возразила я, жалобно всхлипнув.
– Ну не крупный же хищник покусал тебя. Кто может пробраться в дом кроме мышей?
Словно в противовес его слов возле печки послышались уже знакомые мне грузные прыжки. Хищник-кровосос вернулся. Я невольно схватила Эспина за руку и прижалась к его плечу. Через ткань моей и его хлопчатой рубашки я чувствовала тепло чужого тела. А ещё напряжение. Эспин тоже с замиранием сердца ждал, что же за монстр появится из-за печки.
Он выпрыгнул так неожиданно, что я невольно вздрогнула. Белый мех, длинное тело, круглая голова и чёрные глаза-бусинки. Зверь, похожий на хорька, прыгал и извивался в воздухе как змея. Вот только размером был он не намного больше той же мыши – просто длинней.
– И вот это вот может загрызть собаку? – с сомнением спросил Эспин, как только зверь скрылся за одним из сундуков. – Кто это вообще? Горнак?
– Так ласка это, – ответила Рохаган, размалывая тем временем в ступке сухие листья. – У горнака зимой хвостик чёрный, а ласка вся белая.
– Что она вообще здесь делает? – поёжившись, спросила я.
– Так мышей ловит. Много к нам мышей бегает, без ласки бы всё в доме погрызли. А она охотится на них, больше давит, чем ест, потому каждое утро мы дохлых мышей из дома выметаем.
– Не проще ли завести кошку? – не сводя глаз с сундука, где скрылся зверь, поинтересовался Эспин.
– Кошку? Ой, нет, не хочу такого зверя. Это переселенцы их с материка привозят, в своих домах держат. А я не хочу, страшная эта кошка, прыгает, носится, по стенам лазает. И глаза как у огнёвки. Нет, ни за что такую в дом не пущу. Пусть лучше ласка на мышей охотится. Вот видишь, – тут Рохаган подняла глаза к полотку, где висел Брум, и многозначительно добавила, – ласка даже от злых духов нас охраняет.