Наследница
Шрифт:
Школа
Без особых изменений прошло ещё два года. За это время не случилось никаких особых событий, если не считать того, что теперь Элен было позволено сидеть за столом в присутствии зашедших к дяде гостей. Но вот сама Элен изменилась. В ней уже не было неуёмной детской порывистости. Девочка-сорвиголова постепенно уступала место красивой шестнадцатилетней панне, пока ещё не осознающей эту красоту, с ещё угловатыми движениями. Характер у неё остался прежний, в нём сохранилось и упрямство, и своеволие, но Элен научилась сдерживать эмоции, оставаясь, казалось бы, всё такой же непосредственной и заводной, она теперь умела не показывать своё неудовольствие или досаду, гнев или грусть. Делала она это так мастерски, что только близкий человек мог догадаться, что что-то не так, и то не всякий и не всегда.
Лето катилось к концу, начался август. В занятиях тоже произошли изменения. Их осталось немного — танцы, языки и
Началось всё с того, что Гжесь стал пропадать где-то подолгу, и Элен скучала в одиночестве. Когда он появлялся, то в ответ на её вопросы отвечал лишь, что был на занятиях. Какие это занятия, чему он учится, приятель не говорил. Элен обижалась, уговаривала, льстила — в общем, пускала в ход весь свой арсенал — ничего не помогало. Тогда она решила удовлетворить своё любопытство другим путём. Как-то раз, когда дядя Янош был в хорошем настроении, Элен, как бы между прочим, спросила:
— Дядя Янош, ты знаешь всё про всех в доме. Скажи, куда это исчезает Гжесь? Я его жду, а он не приходит. А когда мы, наконец, встречаемся, молчит, ничего не хочет объяснить. Почему? Может, он что-то скрывает?
— Нет, — покачал головой Янош, — он всё делает правильно. Гжесю велели молчать.
— Почему? — опять спросила Элен.
— А вот это уже тебя, панна, не касается.
И, сколько бы Элен ни старалась, ответ на свой вопрос она так и не получила, но, привыкнув всегда добиваться желаемого, она и тут не сдалась. Элен решила выследить Гжеся, узнать, куда он ходит. В первый день она просто-напросто проспала его уход. Кто же знал, что он уходит ни свет, ни заря! На второй день всё началось удачно, но, когда Элен уже подходила к воротам, через которые только что вышел Гжесь, её заметил один из конюхов, идущий в конюшню. Пришлось что-то на ходу выдумывать про бессонницу и головную боль, которой точно должна помочь ранняя прогулка. Поверил ей конюх или нет — осталось загадкой, поскольку она не стала дожидаться его реакции и ушла.
Несколько дней после этого Элен не удавалось заметить Гжеся. И вот — наконец! Она тихонько выскользнула из ворот. Было раннее утро, на улице стоял плотный туман. На цыпочках, почти не дыша, разведчица кралась за подростком, боясь лишь двух вещей: что он её заметит и что она потеряет его в тумане. Об обратной дороге мысли даже не мелькнуло. Матерчатые туфли, в которых она выскочила из дома, сразу намокли, и ногам было холодно. Одежда тоже очень быстро стала влажной в этой сырости. Но вот идущий впереди Гжесь оказался перед какой-то дверью, толкнул её и скрылся внутри здания. Элен подошла ближе. Удивительно! Ей казалось, что шли они долго, но дверь была ей знакома, мимо неё она ходила много раз. Это был соседний дом! Стена этого здания служила границей сада, в котором девочка так любила гулять. Пока она в недоумении обдумывала всё это, в тумане послышались шаги. Человек, явно, приближался. Спрятавшись за выступом стены, Элен увидела незнакомого молодого человека, который тоже вошёл в заинтересовавшую её дверь. Пока она стояла в своём укрытии, наблюдая за тем, как постепенно просыпается улица, Элен заметила ещё нескольких юношей, которые пришли по тому же адресу. Последний из них очень спешил. Жутко замёрзнув, Элен побежала домой, так как стоять здесь дальше не имело смысла. Ей хорошо было известно, что Гжесь вернётся не скоро. Ей, положительно, везло сегодня! Туман уже почти рассеялся, но в ворота ей удалось проскочить незамеченной. Обратный «тайный» путь в спальню был давно разведан и выучен наизусть, правда, раньше преодолеть его было сложней, не хватало роста. Сначала нужно влезть в просто прикрытое, но не запертое окно на первом этаже. Оно вело в коридор между столовой и кухней. Затем по лестнице для прислуги подняться наверх к спальне. Вот там было самое опасное место: постоянно кто-то ходит мимо двери! Но везение её на сегодня, видимо, ещё не закончилось, и Элен благополучно проскользнула в комнату, никого не встретив. Переодевшись в сухое, она подошла к окну. Оно выходило в тот самый парк. Стена соседнего дома была чуть видна отсюда. Впрочем, вблизи её тоже не удавалось хорошенько рассмотреть, так как она была плотно покрыта разросшимся плющом. Кое-где за переплетением веток угадывались окна. Так. Решение найдено. Нужно просто заглянуть в эти окна и узнать, что там внутри делается. Это стоило обдумать хорошенько. Позвали к завтраку. Сделав вид, что недавно проснулась, Элен направилась в столовую.
После завтрака и положенных занятий, Элен с книгой вышла в парк и направилась в свою любимую беседку. Там, даже не взглянув в книгу, она положила её на стол, и устремилась к стене соседнего дома. Здесь она внимательно осмотрелась. Деревья рядом росли, но ни одно из них не годилось, чтобы залезть наверх и заглянуть в окно. Одни стояли далеко, у других ветки начинались так высоко, что даже подросшая Элен до них не дотягивалась, а третьи располагались около той части стены, где окон не было. Она не сдавалась. Может, удастся забраться по самой стене? Перецарапав руки, растрепав волосы, красиво уложенные служанкой, она поняла, что и этот план провалился: поверхность стены была гладкой, без признаков разрушений и без декора, которые могли бы позволить, цепляясь за них, забраться наверх. Уже выбираясь обратно и выискивая место, поменьше заросшее кустарником и колючей травой, Элен споткнулась и, чтобы не упасть,
В конце концов, настырной панне всё же удалось узнать, что находится в соседнем доме. Высоко расположенные окна были украшены цветными витражными стёклами, сквозь которые что-либо разглядеть было трудно. Но сделано это было давно, и кое-где разбившиеся фрагменты витража были заменены на обычное стекло. Элен удалось найти довольно удачную точку наблюдения: прозрачное стекло располагалось в нижней части оконной рамы, и, когда она заглядывала внутрь, её силуэт не выделялся на фоне окна. Ей был виден небольшой участок, видимо, обширного помещения. Он был пуст. Лишь на стене можно было видеть подсвечники и держатели, как для факелов.
На следующий день Элен заняла свой наблюдательный пост в то время, когда, по её расчетам, Гжесь должен был находиться в таинственном здании (сегодня у неё занятия с пани Марией должны были состояться во второй половине дня, а задание её Элен уже выполнила). Теперь зал не был пуст. Ей были видны несколько молодых людей, разговаривающих между собой. Иногда мимо окна проходил ещё кто-то. А вот и Гжесь появился! Элен даже заёрзала на ветке от возбуждения. Ну, наконец-то ей всё станет ясно! Ответ оказался вовсе не таинственным, как представлялось ей. В зале проходили занятия по фехтованию. Немного последив за юношами, что давалось ей, в общем-то, с трудом, поскольку слишком мало было видно в глазок, Элен слезла на землю. Она была разочарована. Только и всего? Стоило столько усилий прилагать, чтобы выяснить, что Гжесь учится фехтованию! И зачем только дяде Яношу понадобилось делать из этого тайну?.. Хм…Погодите-ка. А вот это, действительно, интересно. Зачем? Проще всего было спросить ещё раз у самого дяди, но Элен было известно, что, не пожелав отвечать в первый раз, Янош вряд ли ответит во второй. Надо было опять что-то придумывать. Несколько дней она размышляла, как бы сделать так, чтобы дядя сам, случайно или намеренно проговорился. Но потом это стало для неё не важно. И всё остальное тоже потеряло всякий интерес.
Элен услышала, как всегда, совершенно случайно, разговор Яноша с одним из его гостей. И этот разговор буквально перевернул ей душу.
В этот день Элен позволили присутствовать на завтраке вместе с паном Владеком Кветковским — так звали знакомого пана Яноша, который второй день гостил у них. Пан Кветковский понравился Элен. Он вёл себя с ней, как со взрослой девушкой, и, хотя чувствовалась в его речи скрытая игра, лёгкая полушутка, это почему-то не обижало. Наконец, завтрак закончился. Элен и пани Мария, которая тоже присутствовала за столом (куда ж без неё!), удалились в свои комнаты, а мужчины вышли прогуляться по саду. Считалось, что Элен у себя в комнате занимается разучиванием французского стихотворения. Но стихи она выучила ещё вчера, это давалось ей легко. Она давно уже сообразила, как можно освободить себе время на более интересные занятия. Никто не подозревал, что Элен не нужно так много времени на приготовление задания, сколько ей давали. А она, естественно никого об этом не ставила в известность. Все считали, что она занимается, и беспокоить её нельзя. А она убегала в сад или сидела на подоконнике в своей комнате с книгой. Подоконник, конечно, тоже был запрещён, и, если бы её увидела пани Мария, ахов и «так нельзя» хватило бы до вечера. Но внизу под окнами рос огромный сиреневый куст и увидеть, что происходит на окне, можно было только с другого конца парка, а там почти никто не ходил. В этот раз Элен не пошла в сад, зная, что там сейчас будут прогуливаться дядя с гостем, а попадаться им на глаза никакого желания у неё не было. Она открыла окно и села боком на подоконник с книгой. Ей был виден сад, беседка и кусочек дорожки под окном. Когда на ней появились мужчины, она даже не подняла головы от книги. Но случайно услышанный обрывок разговора привлёк её внимание — прозвучало её имя. Элен страшно захотелось узнать, что думает о ней пан Кветковский, сумела ли она держать себя, как настоящая панна. Она отложила книгу и стала прислушиваться. Но Янош, зная, что близко её окно, и оно, скорей всего, открыто, повёл гостя в беседку. Тут уж любопытство полностью победило, и Элен поспешила своим надёжным путём в сад.
Она подобралась достаточно близко к беседке, чтобы слышать разговор.
— Вот такая милая, но абсолютно дикая в смысле манер, цыганочка и появилась у меня. В ней подкупала гордость, чувство собственного достоинства. Вряд ли это можно было приобрести в таборе. Скорее всего, табор развил врождённое качество.
— И за какой же срок из такой дикарки получилась воспитанная панна? Я бы ни за что не поверил, что эта изящная молоденькая девушка, умеющая вежливо и не стесняясь разговаривать, знающая французский почти так же хорошо, как польский, выросла у цыган!
— Заметь, пан Владек, польский не её родной язык. Она русская, и говорит по-русски, а польский выучила уже здесь, поселившись у меня. Для того чтобы Элен не забывала родной язык, я взял для неё русскую горничную. Хоть и немного, но они разговаривают с Лизой. Им обеим это приятно. Так что на трёх языках Элен говорит запросто. А ведь знает ещё и цыганский!
— Да, многие дочери знатных отцов и один-то язык с грехом пополам выучивают, да всё — из-под палки. А тут… — и Владек покрутил головой. — Так ты мне не ответил, за какой срок свершилось это чудесное превращение?