Наследник чародея. Вот и кончилось лето. Книга вторая
Шрифт:
Парень опять скрылся в комнате. Через пару минут вернулся с пакетом.
– Смотри! – он продемонстрировал содержимое.
Тут из комнаты в прихожую вышла, виляя задницей, словно какая фотомоделька на подиуме, девица в коротенькой облегающей красной юбке и светлой блузе, через которую просвечивал темный лифчик. Длинные волосы были скручены в хвост на затылке. И, разумеется, вся в боевой раскраске – подведенные ресницы, искусственная синева на веках и под глазами, ярко-красные губы.
– Кеша,
– Юлька? – удивился я. – Когда ты из деревни успела вернуться?
– Антон? – Юлька замерла, широко раскрыла глаза. – Ты? Ты что здесь делаешь?
– Ушла в комнату! – рявкнул Иннокентий. – Сказали тебе, сиди и жди!
Он повернулся ко мне, неприятно осклабился:
– Хочешь её? Полтинник и она твоя!
Я оторопел.
– Кешка! – обиженно выкрикнула Юлька. – Сволочь!
– Сволочь? – парень злобно усмехнулся. – Ты когда мне бабки вернешь, коза?
Юлька убежала в комнату, хлопнув дверью.
– Давай рассчитаемся, - буркнул он мне. – С тебя 250 рублей.
Я вытащил деньги, отсчитал, протянул ему, помялся и спросил:
– Ты ее реально за полтинник отдаёшь?
Иннокентий поморщился, махнул рукой:
– Она считает, что я её парень. Она считает! Не я. Хитрожопая, аж песец. Набрала у меня тряпок себе на 480 рублей. Прикинь? И отдавать не хочет. Через месяц не отдаст, будем думать.
Он сунул деньги в задний карман шорт, хмыкнул:
– Если что надо будет, звони, заходи. Только без звонка не открою, имей ввиду.
И кивнул в сторону комнаты, опять осклабясь:
– Через месяц приходи. Может, и дешевле будет!
По дороге домой я зашел в гастроном, купил шоколад, бутылку «Каберне совиньон». Maman любила сухое красное. Посидим, обмоем обновку. Кстати, вчера на радостях maman тоже загорелась идеей гардероб обновить. Дубленку захотела и шапку норковую.
У подъезда на лавочке сидела тётя Маша. Я впервые увидел её такой – в сером брючном костюме, туфлях. Я плюхнулся рядом.
– Здрасьте, тёть Маш!
– Здоровей видали! – улыбнулась она и, поймав мой удивленный взгляд, поинтересовалась. – Что? Не видишь, старушка принарядилась! Ездила нынче УВД, в Совет ветеранов. О себе напомнила. Вот они глазенки вылупили, как меня увидели! Прям как ты сейчас.
Она хохотнула, потом вдруг нахмурилась:
– Антон, тут хмырёныш один ходит, лазает, трётся уже второй день. Вон там, - она слегка кивнула головой в сторону.
– Да не верти ты головой! – прошипела она. – Аккуратней, глазками одними стрельни, хоть и не девица…
Я глянул в сторону. На детской площадке поодаль на бортике песочницы сидел невысокий вертлявый парнишка
– Ну? Увидел? – тётя Маша вздохнула. – Вчера тебя спрашивал. Только не у кого-нибудь, а у малышни. Знакомый твой, нет? Знаешь его?
– Откуда? – удивился я. – Первый раз вижу.
– То тебя цыгане ищут, то шпана какая-то! – хихикнула тётя Маша. – Не можешь ты спокойно жить! Сейчас…
Она положила сумочку на лавочку, встала, решительно подошла к песочнице.
– Эй, молодой человек! – она цепко ухватила парнишку за плечо. – Ну-ка, встал! Ты кто такой? Чей будешь?
– Чего тебе, тётка? – огрызнулся тот. – Отцепись, сказал!
Он рванулся, но безуспешно. Тётя Маша его удержала.
– Не тётка, а гражданин полковник милиции! – отрезала она. – Ясно тебе, шантрапа?
Парнишка опять рванулся, извернулся, вырвался из ее рук (кажется, тётя Маша всё-таки нарочно ослабила хватку, позволив ему вырваться) и бросился бежать.
– Не дай бог еще раз тебя здесь увижу! – вдогонку крикнула она.
– Ты с уголовниками не пересекался последнее время? – тётя Маша вернулась к подъезду, села рядом. – Этот гражданин определенно из уголовной среды.
– Нет, - соврал я. Не говорить же ей про вчерашнюю стычку, в результате которой Грач отхватил от меня «проклятье». Тем более, что я им поставил блок на воспоминания обо мне.
Кстати, интересно было бы узнать, что там сотворил барабашка в квартире у Замятных. Целую ночь куролесил, а утром вернулся и по команде уснул в коробочке.
– Ты повнимательней будь, - посоветовала тётя Маша. – И замки смени. А лучше всю дверь целиком.
Глава 29
Инфекционная больница № 3.
Палата интенсивной терапии.
Вокруг кровати, на которой лежал молодой парень, накрытый до шеи простыней, стояли три врача.
– Ну, что коллеги? Осмотрели? – сказал один из них. – Пойдемте, обсудим.
Парень открыл глаза, застонал.
– Сестра! – позвал врач. – Сделайте ему укол димедрол с анальгином.
В палату зашла медсестра – в повязке, резиновых перчатках, наглухо застегнутом белом халате. Она откинула простыню и, едва сдерживая рвотный рефлекс, воткнула шприц в плечо. Пользуясь тем, что врачи вышли, она не стала смазывать место укола спиртом, быстро накинула простыню обратно и вышла. В палате стоял смрадный тошнотворный дух, который совсем не становился слабее, несмотря на открытое окно.