Наследник двух Корон

Марков-Бабкин Владимир

— Да, — ответила Лиззи после минутной паузы, — он сегодня вот и стихи прислал…

— Стихи? Можно почитать?

Принцесса протянула листок невестке.

— Читай.

Генриетта побежала глазами по листу:

' Mein Herz. Lini.

In den Feldern, wo die Bo geheul

inmitten Schnee, dass Blut kuhlen

fur dich bin ich mein letzter Mantel

bereit zu geben, bereit zu geben;…'

Каролина

Генриетта Пфальц-Цвейбрюккенская как будто окунулась в эти строки. «MeinHerz Lini». — «Моему Сердцу Лине», как жалко, что это не ей! Она перечитала снова:

'В полях, где шквал ревет,

Среди снегов, студящих кровь

Тебе я свой последний плащ

Отдать готов, отдать готов…

Und wenn die Trubsal voraus ist

sowohl harte Arbeit als auch harte Arbeit,

du wirst es auf finden meiner Brust

zu sich selbst Asyl, zu sich selbst Schutzhutte.'

Глаза немного запнулись на последней строчке:

«…свою защиту, свой приют…»

У стихотворения был свой ритм, и она его где-то слышала. Только что!

— Лизи! Наиграй-ка то, что ты только что играла.

Исполняя просьбу принцессы Пфальц-Цвейбрюккенской, её золовка пробежалась по клавишам клавикорда.

— Это песня!

— Я тоже так подумала, но там есть перепад ритма.

— Не о том думаешь, Лиззи, не о том!

Вот же заучка! Ей прислали признание в любви, а она слоги считает!

— Давай играй, а я спою. Даже лютню возьму на два инструмента лучше звучать будет.

Слова легко легли в память. И они быстр спели в унисон:

'Wenn du mit mir in einem tauben Land bist,

wo gibt keine Sonne, wo vollig Nacht,

ich ware glucklich wie im Paradies,

mit dir, mein Licht, mit dir, mein Licht;'

Каролина Дармштадтская с каждым повтором всё более краснела, пытаясь представить описанное в строчках:

'Была б ты со мной в краю,

Где только ночь, где солнца нет,

Я был бы счастлив как в Раю

С

тобой мой свет, с тобой мой свет.'

Каролине Луиза почему-то захотелось плакать. И что в этих словах такого?

— Знаешь, подруга. Это лучшее признание в любви на немецком которое я читала.

— Признание в любви, Герти? — принцесса Гессен-Дармштадтская всё-таки тихо заплакала.

— Ну, ну, девочка! Зачем же ты ревёшь? — Каролина обняла голову золовке, а та уткнулась ей в корсет.

— Маленький он. Я на шесть лет старше! Понимаешь? Старше!

Принцесса Пфальц-Цвейбрюккенская улыбнулась, похоже чувство герцога не безответно.

— Ну и что? Я вот тоже твоего брата старше.

Всхлип.

— Ты всего на год.

— Там много кто и на больше. Вспомни тётушек своих. Или королев. Счастье годы не считает.

Каролина Луиза откровенно заревела. Невестке надо было срочно выручать мужнину сестру.

— Ну, плачь, плачь. А что он тебе ещё прислал?

— Там… Ну… Розы в гербарий… Самоучитель…

Вот же одержимые. Впрочем, может так и нашел этот Карл Петер Ульрих к девичьему сердцу дорожку?

— Стоп, Лиззи. Какой самоучитель.

— Русского.

— Русского? А что у нас там в последнем куплете?

Лиззи продекламировала:

— Gott wurde zu mir sagen: Dein Erbteil

— der Konig der Erde, der Ganzen Erde…

— Погоди, Лиззи, погоди. Ему, стало быть, назначат «лён Царя земли, ВСЕЯ ЗЕМЛИ»

— Так написано, Герти.

— А чьим он наследником приходится?

— Шведским. Ну и…русским, ещё.

Генриетта продекламировала: 'ich wurde den Thron mit dir teilen.

meine Liebe, meine Liebe, Лиззи, Dein Peter'.

— «Я б разделил с тобою трон, Моя любовь, моей любви. Твой Петер», ПЕТЕР! — повторив за невесткой слова Луиза снова заплакала.

— Герти, и что мне делать?

— Радуйся подруга, радуйся. И учи русский. Отправь ему перевод его признания: он поймёт.

Каролина Луиза принцесса Гессен-Дармштадтская покачала головой, не отрываясь от корсета невестки и не переставая плакать. Она не верила ещё, но очень желала, чтобы так и было и чтоб слёзы её текли от радости.

* * *

КОРОЛЕВСТВО ПРУССИЯ. БРАНДЕНБУРГ. ПОТСДАМ. ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР. 6 января 1742 года.