Наследник двух Корон
Шрифт:
На этот раз для нас нашелся Постоялый двор и получше. По здешним меркам можно сказать четырёхзвёздочный отель. Впрочем, нам его рекомендовали и даже «забронировали». Им регулярно пользуется русская миссия и посол фон Бракель заранее снял для нас шесть комнат. Так что только Румберт с Бастианом делили одну спальню. И свечи тут не экономят как в Виттенберге. Впрочем, мы здесь планируем передохнуть денька два, отоспаться помыться, снестись с посольством. Бумаги подорожные справить и деньгами пополниться.
А то, запаршивели мы в дороге совсем. Что те бомжи моего времени. Свечи — роскошь, ванная с горячей водой — роскошь, да и чистая питьевая вода — вообще роскошь. Беда времени — реки в районе крупных городов закономерно превращаются в сточные клоаки. В рассадники антисанитарии и эпидемий.
Моё седалище за эти дни наверно стало плоским. Лавки зимних возков — прямая дорога
В целом — разместились как-то. Чувствуется, что столица Пруссии уже рядом. Потсдам, пусть ещё не тот, но уже не такая дыра, как Виттенберг. Вполне себе ничего. Цивилизация.
Надо, кстати у хозяина шахматы спросить. Должны быть. Вроде заведение приличное. Ладно, приступим к записям. Последний раз сегодня пишу без кода.
«6 января 1742 года. Мы в Потсдаме. Приехали без приключений. Рассчитываем отдохнуть два дня и посмотреть на местные и берлинские развлечения. Старшие навестят старых знакомых, я же просто хочу расслабится и погулять, а то до лета мне придется внимать чужой мудрости и корпеть над бумагами. В голове много прожектов и надежд. Хочется поделиться с Линой. Но пока это пустое, надо добраться до пункта назначения. Нет смысла писать, когда адресат обратного адреса не знает. Так что, приведу пока в порядок пришедшее в голову улучшение машин Виберста и Папена. А то пока похожи они скорее на скороварку…»
Паровая машина Папена
Как же мне надоело это иносказание, но надо рядом с Берлином наиболее велика вероятность нарваться на неприятности. Дядюшка уже в любом случае меня ищет, а здесь немало тех, кто мог видеть меня в Киле год или два назад. Будь я постарше, усы бы отрастил или приклеил. А так и бородой никого не обманешь.
Надеюсь, Николай Андреевич с Бергхолцем завтра быстро обернутся у русского посла. А то Отто фон Брюммер без них вовсе не сдержан. Два года назад чуть «не убил» его, когда он хотел поставить меня на горох. Вовремя понял, что в этом теле мне не хватит роста и массы что бы свалить «борова Отто». Да и не тренировался я в этой жизни, да и лет до того сорок в той. Пришлось уворачиваться и бежать к дядюшке. Еле тогда уговорил ограничится армейскими экзерцициями. Два часа под ружьем простоял на плацу. Потом пришлось быть хитрее: расспрашивать фон Брюммера про «любимого дедушку Карла ХII» у которого Отто служил по молодости флигель-адъютантом. Нельзя сказать, что его рассказы были бесполезны… В общем выкрутился. Последний год Брюммер меня, кроме шведского с командным и рубки на эспадронах, ничему и не учил. Рубака он отменный. А вот учитель никакой. Терпения нет, он сразу норовит поразить противника. Спасибо Бастиану, который помимо скрипочки, мне и на шпагу руку поставил. Но, пока, не дай мне Бог попасть под клинок Отто фон Брюммеру.
Да и не моё это — петушиться на всяких дуэлях. Дел и так полно.
* * *
Глава 4
Понедельник. Тяжелый день
* * *
КОРОЛЕВСТВО ПРУССИЯ. ПОТСДАМ. ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР. 7 января 1742 года.
— Canalia! Jour merde!
Больше ничего в тираде француза я не разобрал. Её заглушил пьяный смех Брюммера.
— Играем, шевалье?
Тот чертыхнулся, но из-за стола не встал. Играли в кости. Что за француз, я не знал и не интересовался. Как и он нами. Каждый ехал по своим делам, пил вино, шнапс или пиво, кушал местных курочек, и не только кушал, если вы понимаете о чём я. Это ж постоялый двор, тут кто угодно и куда
Чая с кофе здесь, понятно, нет. И соки не водятся. Отхлёбываю пиво. Моча, конечно, но где тут возьмешь лучше? Где хвалёное немецкое пиво? Эх…
Но, жизнь течёт своим чередом.
Сидим. Поздний вечер.
Встали поздно. Пока Корф с Берхгольцем колесили по Берлину, я предавался воспоминаниям и приводил записки в порядок. Крамер с Румбергом и Бастианом готовились к завтрашнему отъезду. С Бастионом мы даже партийку в шахматы успели сыграть.
Николай Андреевич с Фридрихом Вильгельмовичем отбыли в Берлин к русскому послу фон Бракелю за требуемыми в дороге бумагами, и ещё более требуемыми деньгами. Дорога прожорлива. Текли деньги нещадно из кармана главы нашей экспедиции барона фон Корфа, но таяли и гольштинские деньги «хранимые» фон Брюммером. Вчера вырвал у этого жмота Отто целый мариенгрош и два пфеннига на вечер и мелкие расходы, дабы я не попал в скандал или конфуз. Личных денег из Киля у меня было крайне мало. Мне вообще мало давали денег в Киле. Подозреваю, что и любимая тётушка в Санкт-Петербурге тоже не будет щедрой. Нет, какие-то казённые деньги мне полагаться, наверняка, будут. Балы там какие официальные, по протоколу положенные, или экипаж на выезд. Ведь я тоже лицо Государыни в России и вовне. Но, деньги под строжайшим контролем ЕЁ или ЕЁ генерал-инспектора. И не дай Бог я придумаю потратить на всякое, с её точки зрения, непотребство, финансирование мне тут же обрежут и поставят в угол на горох голыми коленями. Шутка. Почти.
Где-то я читал в своём будущем, что уже жена Петруши Екатерина (Фике) даже запрашивала деньги для «игрушек» мужа из Лондона и Парижа. Или Берлина? Не помню. И не суть. Может в их разладе и не она виновата.В общем, денег нет и мне их будут давать точно так, как Брюммер — по жмене медяков на вечер. Корф вот мне и вовсе денег на руки не даёт, оплачивая необходимое сам.
Корф. Да, Корф. Барон и фон. Тридцать два года на благородном аристократическом лице. Личный слуга Её Величества. Умный. Хитрый. Коварный. Настоящий рубаха-парень. Прекрасный артист и лицедей. У него сто личин и никогда не знаешь, что у него на уме. Очень опасный человек. И очень располагающий к себе. Ему поручена моя охрана и доставка в Санкт-Петербург. И, уж, не знаю, меня ли он охраняет от окружающих, или охраняет, чтобы я не сбежал. Вернее всего — то и другое. Ему ОНА повелела доставить меня пред ЕЁ ясны очи. Причём не тушкой или чучелом. Если что со мной в дороге случится, то я Николаю Андреевичу не завидую. Другого наследника у Елисаветы Петровны нет. Дети, как ходят слухи, у неё водятся, но она же «девка», кто же их при живом Иване Третьем их признает? Без меня власть тётушки быстро кончится. Потому премьер-майор фон Корф убьет половину Польши и всех вокруг меня, сам погибнет, но меня в Санкт-Петербург доставит. Приказ есть приказ.
Умеет Елизавета находить и приближать хороших людей. И мне такие тоже нужны. Но, получить их мне будет очень непросто. Императрица мне не даст создать вокруг себя ядро возможного заговора против неё. Придётся исхитряться как-то. Осторожно.
А в целом день прошёл в сборах и спокойном ожидании. Возможно, лучший день за всё наше путешествие.
От грустных и благостных мыслей меня отвлёк очередной гневный крик француза. Шевалье решительно не везло в игре. Он там-что кричал, что Брюммер ведет нечестную игру и всё такое. Тот посмеивался, сгребая денежки со стола. Дело хорошее, нам пригодятся.
В общем, они что-то там повздорили, обменялись оскорблениями, и, пьяно пошатываясь выбрались из-за стола. Пошли во двор. Подозреваю что не проветриться.
Всем вокруг было всё равно. И мне тоже было всё равно. Эка невидаль. Здесь часто такое. При мне уже и Берхгольц «за честь» фехтовал, и Корф, и Брюммер. Я в дуэли не лез — не моего уровня фехтования забавы, да и мелкий ещё. А взрослые дяди пусть сами разбираются.
За Брюммера я не волновался. Фехтует он хорошо даже пьяный. Ну, а если и убьют, то туда ему и дорога — я его никогда не любил. Оставим здесь, пусть похоронят на местном кладбище, да и поедем себе дальше.