Наследник
Шрифт:
Я поднял чип Ашшара. Спирали на нем закрутились быстрее, резонируя с глазами Командора.
— Где «сердце»? — шагнул я вперед, игнорируя боль в висках.
— Ты стоишь в нем, — Командор поднял руку, и пол под нами затрясся. Кристаллы на стенах ожили, формируя фигуры — копии наших бойцов. — Первородные любят… повторения.
Иван выстрелил в своего двойника. Заряд прошел навылет, не оставив следа.
— Галлюцинации? — крикнул он, отступая.
— Нет, — Лира выжгла кристалл изумрудным лучом. Копия Зурна
Командор засмеялся. Из-под трона выползли щупальца, хватая бойцов. Один из них, молодой десантник, вскрикнул, когда кристаллы пронзили его броню.
— Хватит! — я выстрелил в Командора. Пуля отскочила от невидимого поля.
— Ты не понимаешь, — он поднялся, нити впиваясь в его плоть. — Я — не враг. Я — жертва. Как и ты.
Спирали в его глазах превратились в воронку. Зал начал рушиться, кристаллы падали, разбиваясь о пол.
— Сердце под троном! — заорал Зурн, заметив пульсирующий шар энергии. — Добей его!
Я рванул вперед, уворачиваясь от щупалец. Командор загородил путь, его тело растянулось, превратившись в стену из мяса и проводов.
— Они дали мне силу! — он завыл, бросаясь на меня.
Мы сцепились. Его пальцы впились в броню, скребя титан. Я вогнал чип Ашшара ему в грудь.
— А это — отмена подписки, — прошипел я.
Спирали вспыхнули. Командор взревел.
— Ты принес им жертву, — он засмеялся, указывая на чип. — Первородные проснутся. И ты первый, кого они сожрут.
— Не раньше тебя, — я выстрелил ему в лицо.
Трон взорвался, и шар энергии под ним затрещал, выпуская волны разрушения.
Станция начала рушиться. Мы бежали к шлюзам, а за спиной горел кристалл Первородных — тот самый, что стеллаты называли «сердцем».
Побег
Станция разваливалась. Мы бежали через кипящие коридоры, давя щупальца и кристаллы.
— Шлюз! — Лира выстрелила в панель управления. Дверь едва открылась, зажатая деформированным металлом.
Иван протаранил ее плечом. Мы вывалились в док, где ждал «Гром-2», покрытый шрамами от боя.
— Взлетаем! — Зурн втащил последнего бойца на борт.
Когда корабль рванул в гиперпространство, я видел, как «Коготь Тьмы» схлопывается в сингулярность, утягивая за собой обломки флота.
Отголоски
В медотсеке, пока Зурн лечил ожог на руке, Иван показал запись с камеры. На ней, среди руин тронного зала, стояла фигура в плаще из звездной пыли. Ашшар. Он поднял обломок кристалла и исчез.
— Он жив, — сказал Иван. — Или то, что от него осталось.
— Не переживай за деда. Этот выживет где угодно.
Я посмотрел на чип, теперь потускневший. Спирали больше не светились.
— Они везде, — пробормотал я. — Но теперь мы знаем их слабость.
Где-то в темноте, за пределами галактики, корабли Древних разворачивались. Ожидание закончилось.
Ржавое завтра
Мы вернулись на Селесту. Города лежали в руинах, но люди уже расчищали завалы. Зурн возился с реактором «Грома», Лира составляла
— Думаешь, они вернутся? — спросил он, не оборачиваясь.
Я прислонился к стене, ощущая ноющую боль в ребрах. Чип Ашшара исчез, но спирали до сих пор мерещились в темноте.
— Всегда возвращаются, — сказал я. — Но теперь мы знаем, чего они хотят.
Глава 23
Земля, которую мы отвоевали
Москва, Красная площадь. Три месяца после падения Синдиката.
Воздух гудел от грохота строительных дронов, носившихся над башнями Кремля, как стая металлических стрекоз. Брусчатка, еще недавно усыпанная осколками и гильзами, теперь блестела под лучами ультрафиолетовых очистителей — прямоугольные аппараты Реликтов выжигали радиацию, оставляя запах озона и пепла. Я стоял у подножия временного мемориала — груды сломанных дронов Синдиката, скрепленных стальными балками. На вершине трепетало знамя, сшитое из кусков военной формы и плащей ополченцев.
— Не думал, что доживу до дня, когда здесь не будут стрелять, — Лира поправила шлем, с которого все еще не счищалась копоть. За ее спиной группа рабочих из Новосибирска разгружала контейнеры с биополимерами — стройматериалом, позаимствованным у кариотов.
— Стрелять не будут, но ссориться начнут, — я кивнул в сторону Спасской башни, где делегаты Совета Земли, по общему согласию находившимся теперь в Москве, вместо развалившейся ООН, спорили под присмотром вооруженных бойцов. Представитель Токио в безупречном костюме жестикулировал перед рослым командиром парижских ополченцев, чья куртка была украшена нашивкой «Освободитель Елисейских полей». Все это происходило на фоне памятника Минину и Пожарскому, которые уцелели, как гранитная твердыня в океане пены, и выглядело очень символично.
Иван подошел, скинув с плеча сумку с медицинскими образцами. Его халат был в пятнах зеленой слизи — следах работы с зараженными.
— Пятеро сегодня стабилизировались. Думаю, сыворотка на основе кристаллов Первородных работает. Но Зурн говорит, что это риск.
— Риск — единственная валюта, которая сейчас что-то стоит, — я посмотрел на мальчика лет десяти, помогавшего матери раздавать пайки у развалин ГУМа. На его шее все еще виднелся след от ошейника Синдиката.
Вечером в Георгиевском зале, превращенном в штаб, зажгли голопроекторы. На столах лежали карты с зонами заражения, чертежи очистных станций и доклад о бунте в Шанхае, где бывшие рабы требовали казни пленных стеллатов.
— Совет Земли — не игрушка, — я ударил кулаком по столу, заглушая гул голосов. — Если мы сейчас разделимся на «восток» и «запад», Синдикат или кто-то еще вернутся через год. Без вариантов.
Представительница Нью-Йорка, бывшая инженер Синдиката с шрамом через глаз, встала: