Наследники по прямой.Трилогия
Шрифт:
Новости наши семейные такие. Фёдор наш, благодарение Богу, женился, этим летом, с Божьей помощью, свой курень ему ставить будем. Мы с Марфой Титовной на здоровье не жалуемся, болеть некогда, хозяйство у нас немаленькое, сам знаешь. А как ты поживаешь, батюшка Яков Кириллович? Всё ли у тебя ладно? Скоро ли свидимся? Часто тебя тут мы все вспоминаем, ждём – не дождёмся. Приезжай ты скорей, любезный наш Яков Кириллович, ради Бога, дюже нам посмотреть на тебя хочется ещё хотя бы разочек. Вся наша семья, Тешковы и все остальные привет тебе передаём. А к сему ещё Иван Ефремович Шлыков…»
Гурьев сложил письмо и посмотрел
– Это всё?
– Нет, – ещё раз поклонился Такэда и протянул Гурьеву другую бумагу, на этот раз свёрнутую в трубку. – Это завещание Яситосама. Как только вы согласитесь выполнить волю Яситосама и принять его, оно вступит в силу. Достаточно вашего слова, Гуросан.
Такэда умолк. Гурьев читал много дольше, чем обычно – обороты речи, уснащённые традиционными конструкциями, потребовали от него некоторого времени, чтобы полностью осознать смысл написанного. А когда Гурьев осознал…
Я, Сумихарано Тагэясу Ясито, даймё Таэсино Ками из Сацумы, старший из живущих семьи Сацумото, называю своим сыном… Объявляя исполнителем своей воли, прошу моего сына, Сумихарано Тагэясуно Мишима Якугуро, быть моим преемником и даймё Таэси Сацума, с титулом Таэсино Ками Сацумото, вручая его попечению мою супругу Конори, моих дочерей Марико и Юмико… Я прошу моего сына…
Господи, подумал Гурьев. И что мне теперь со всем этим делать? Гэнро, да? Ладно. Посмотрим, кто настоящий гэнро. [171] В этом мире, который теперь мой, я больше не собираюсь терять лучших, на которых могу опереться. Ни мужчин, ни женщин. Хватит. Я сказал.
171
Здесь термин «гэнро» употребляется, как обозначение лица, облечённого доверием императора, советника, оказывающего влияние на принятие важнейших решений.
– Я согласен, – проговорил он, наконец, снова сворачивая документ. – При условии, что семья Яситосама ни в чём не будет нуждаться. И вы, Сабуросан, пожалуйста, позаботитесь об этом. Я назначаю вас опекуном семьи… моего отца.
– Хорошо, Гуросан, – Такэда вынул изза пазухи конверт. – Вы теперь старший в семье, и ваше слово – абсолютный закон. Здесь номера счетов и кодовые слова для управления. Наличные тоже. Что ещё я должен сделать для вас, Гуросан?
– Американский паспорт на имя Джейкоба Гура.
– Я исполню, Гуросан. На это потребуется некоторое время… За неделю я постараюсь это уладить.
– Три дня, извините мою настойчивость, Сабуросан. Я спешу.
– Я всё исполню, Гуросан.
– Спасибо, благодарю вас, – поклонился Гурьев. – Навестите вдову и… Я не могу пользоваться этими деньгами. Я возьму немного наличных, остальным пусть, как обычно, распоряжается Конорисама. Вы сможете это уладить или требуется моё присутствие?
– Письма, написанного вашей рукой, будет достаточно, Гуросан.
Гурьев поднялся, подошёл к невысокому комоду, достал письменные принадлежности и бумагу. Через несколько минут письмо было готово. Когда окончательно высохла тушь, он свернул письмо в трубку, как традиционный документ, и протянул Такэде:
– Похороны завтра?
– Да, Гуросан. Вы ведь придёте, конечно?
– Приду. И сумею сделаться незаметным для всех, кроме тех, кто должен
– Благодарю вас, Гуросан. Мой долг перед Яситосама исполнен. Дозволено ли мне будет покинуть вас?
– Оставайтесь, пожалуйста, оставайтесь, Сабуросан, – вздохнул Гурьев, снова усаживаясь рядом с майором на татами. – Куда вам сейчас в таком виде? Давайтека, пожалуйста, ещё выпьем.
Такэда поклонился. Когда он выпрямился, лицо его было красным и мокрым от слёз. Гурьев кивнул и налил майору полный – до краёв – стаканчик сакэ.
Токио, императорский дворец. Ноябрь 1933 г
Принцесса Тэру [172] проснулась от холода. Ярко светила луна, и девочка приподнялась на футоне, [173] собираясь окликнуть нерадивую прислугу, которая уснула и не подбросила вовремя углей в жаровню. И тут Тэру увидела незнакомца.
172
Принцесса Тэру (Teru nomiya Shigeko) – старшая дочь императора Хирохито.
173
Футон (ватный стёганый матрац) – традиционная японская постель, расстилаемая прямо на татами и убираемая днём в комод.
Принцесса не испугалась. Ей почти месяц назад исполнилось восемь лет, и она уже не была крошкой, которая не умеет владеть собой. Незнакомец сидел на полу, на коленях, в спокойной и полной достоинства позе, опустив голову. Рядом с ним лежал прямой посох. Конечно, не посох, это ширасайя, подумала Тэру. Принцесса ждала, что будет дальше. Почемуто она знала, что нужно просто ждать. Всё произойдёт само собой.
– Доброй ночи, Тэру номию Шигеко, – проговорил незнакомец. И поднял глаза.
Увидев эти глаза, утонув в их сверкающем серебряном водовороте, девочка прошептала, боясь пошевелиться:
– Здравствуй… Здравствуй, Хатиман. [174]
– Пусть будет Хатиман, – согласился незнакомец и улыбнулся. Улыбка эта – улыбка бога – убедила девочку лучше любых слов, что ничего плохого с ней не случится. Тэру затаила дыхание, обмирая от гордости и счастья: ей, именно ей, явился живой, как настоящий человек, Хатиман. Ей, а не какомунибудь глупому мальчишке.
174
Хатиман – синтоистское божество, покровитель воинов, защитник буддизма. Его прототипом служит обожествленный легендарный император Японии Одзин. Хатиман был первым синтоистским богом, который в позднейший исторический период изображался в обличье буддийского монаха.
– Можно тебя потрогать? – шёпотом спросила Тэру.
– Можно, – снова улыбнулся бог.
Тэру поднялась, осторожно ступая, приблизилась. Бог протянул Тэру руку, обычную человеческую руку, и девочка дотронулась до неё. Рука была тёплой. Это бог, Хатиман, подумала девочка. Конечно, это сам Хатиман, – а кто же ещё, кроме бога войны, стреловержца и властелина железа, мог пройти во дворец Сына Неба без единого шороха или скрипа? Так вот почему так тихо вокруг. Хатиман не хотел, чтобы ему помешали разговаривать с Тэру.