Наследство последнего императора
Шрифт:
– Догадываюсь! Даже знаю наверняка! – ответил Алексей.
– Тогда помолчи, если в тебе осталась хоть капелька воспитания! – приказал отец.
– Alexis, но нельзя же так себя вести, когда к тепе пришли гости, – добавила Александра.
– А что? А что я такого сказал? – удивился мальчик. – Что же, и пошутить нельзя?
– Шутить – можно, но только в том случае, если в твоей шутке достаточно ума. А если не хватает, то это уже не шутка, а нечто иное, – неодобрительно сказал отец.
Доктор Боткин
– Алексей Николаевич! – напомнил он. – Мы не закончили. Я не могу так долго держать декохт.
Мальчик чуть скривился, закрыл глаза, но, видимо, передумал, открыл их и, демонстрируя выдержку, спокойно проглотил лекарство.
– Совсем не горько! – сообщил он. – Очень даже хорошо. Могу еще!
– Извольте! – Боткин поднес ему еще ложку.
Отказываться было поздно. Мальчик проглотил и эту порцию и сразу повернулся к комиссару Яковлеву. «Да, дружок, я все вижу, – подумал комиссар. – Тебе хочется быть сильным и волевым. И, прежде всего для самого себя, а не для того, чтобы тобой восхищались другие. Ты хочешь победить свой недуг, свою несчастливую судьбу, которая отказала тебе в том, чем наделила большинство других детей в мире, даже самых бедных…»
– Итак, Ваше высочество… – вслух сказал Яковлев.
– Погодите! – перебил его Алексей. – Я хочу сказать все сам. И о вас, и о том, зачем вы приехали.
– Попробуйте, – улыбнулся Яковлев.
– Вы из Москвы.
Яковлев кивнул.
– Это очевидно, Ваше высочество.
– Высокий военный или государственный чин, – продолжил Алексей. – Очень высокий. Не ниже комиссара.
– Совершенно верно, Ваше высочество. И тут правильно.
– Приехали по важному государственному делу.
– Безусловно.
– В России снова будет царь! Верно? Он теперь будет жить в Москве?
Яковлев удивленно смотрел на мальчика.
– Отчего же вы так решили? – наконец спросил он.
Алексей смутился, слегка покраснел, на лбу его выступили бисеринки пота. Он тихо и многозначительно проговорил:
– По вашему обращению ко мне. Ведь все титулы отменены уже давно, больше года.
Яковлев с интересом изучал мальчика.
– Продолжайте, Алексей Николаевич, я внимательно слушаю вас, – подбодрил он.
– Значит, что-то очень сильно изменилось или изменится.
– Что же?
– Наверное, восстанавливается старая власть? Или что-то из старого?
– Нет, Алексей Николаевич, на этот раз вы не угадали, – сказал комиссар Яковлев. – Старую власть мы восстанавливать не собираемся. Да и ничего не получилось бы. Сие просто-напросто невозможно. Еще Пифагор отметил, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку… – и он замолчал.
– Продолжайте, прошу вас, не останавливайтесь! – сказал Алексей.
– А вы хотели бы править Россией? – вдруг спросил комиссар. – В качестве
Николай и Александра с тревогой и опаской смотрели сына, ожидая, как он ответит на опасный вопрос.
– Нет, – грустно сказал мальчик. – Полагаю, что это совсем невозможно.
– Отчего же так?
– Да оттого, что ваш приятель Пифагор прав. Все слишком изменилось. Но главное даже не в этом.
– В чем же? Скажите, сделайте одолжение.
– Мне нельзя управлять государством. Любым. Даже самым маленьким.
– Слишком сложно? Боитесь не справиться?
– По другой причине. Я болен. С такой болезнью, как у меня, нельзя отвечать за жизнь полутораста миллионов человек, – глядя прямо в глаза Яковлеву, с чувством спокойной убежденности произнес Алексей.
Послышался короткий всхлип: Александра вытерла носовым платком глаза.
– Это хорошо, Алексей Николаевич, что вы верно оцениваете окружающую действительность, – заметил комиссар Яковлев. – Столь необходимое качество и среди обычных людей встречается не часто, а уж среди представителей высших сословий – тем более…
– Нет, не справиться! – повторил Алексей. – Кроме того, надо много учиться, много знать. Нужно стать офицером, потом генералом, закончить академию Генерального штаба… А я всего лишь младший унтер-офицер, – признался он. – Хотя и георгиевский кавалер! – добавил с нескрываемой гордостью. – Но дальнейшее повышение в чине мне не светит… – он вздохнул и спросил: – А в красной армии есть офицеры? Мне говорили, что нет. Одни только солдаты, депутаты и большевики. Могу себе представить, что это за армия!.. Одни разговоры – правильный приказ командира или неправильный. Потому и немцам фронт открыли!
Яковлев кивнул.
– Вы абсолютно правы! Потому и открыли. Так было в армии сразу после Февраля. Но сейчас в красной армии есть офицеры. Их довольно много. И есть дисциплина. И никаких солдатских комитетов. Иначе, как вы верно заметили, это была бы не армия, а постоянный митинг. Только чины и должности нынче называются иначе.
– А вы офицер? – не отставал Алексей.
– Я? – улыбнулся Яковлев. – Не будет ошибки, если сказать «да».
Алексей критически смерил комиссара взглядом с головы до ног.
– Зачем понадобилось снимать с офицеров погоны? – продолжал допрашивать мальчик.
– Да затем, Алексей Николаевич, что революция вообще всегда очень многое меняет. И армия в России другая. И цели у нее другие. Собственно, у нее теперь всего одна цель – защитить революцию!
– Ну вот, видите! – воскликнул мальчик. – А еще спрашиваете меня – «будете ли править, станете ли царем!..» Некрасиво так шутить… Вам не кажется? Вот теперь мне все стало ясно! Что же это за армия, которая создана для защиты революции, а не Отечества! – с обидой добавил он.