Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля?
Шрифт:
— А ты знаешь, Владимир Иосифович, — сказал он как-то Ресину, показывая на меня, — вон он был первым журналистом, который написал правду обо мне как начальнике Мосгорагропрома. Я, честно признаться, не ожидал. Думал, как обычно, будут охаивать все, что я делаю. Открываю газету — надо же! Ни одного плевка. С тех пор помню его фамилию, — поднял он палец вверх.
А газета была, между прочим, «Московская правда», орган горкома партии, — все, что в ней публиковалось, считалось партийной истиной в последней инстанции. Критикуемых начальников приглашали куда следует, они выходили с выговорами, а то и безработными.
Он был намного демократичнее, открытее, честнее в отношениях с людьми. Мало было нужды притворяться и лицемерить, мало людей домогались его благосклонности и покровительства, не соблазняли комиссионными банкиры, не учили жить актеры, не было необходимости бежать сломя голову на теннисный корт. Он был свободен в выборе друзей и, по большому счету, не успел нажить врагов — золотое было для него время.
— Ты хороший журналист, — скажет он мне через несколько лет, прочитав заметку о новом административном делении Москвы. И добавит: — Яковлев из «Вечерки» тоже неплохой.
— Согласен, только я лучше.
Он пропустит этот пассаж мимо ушей.
Опыт работы в агропромышленном комплексе Б. Ельцин учтет, когда предложит Ю. Лужкову войти во временное правительство Силаева и среди прочих вопросов отвечать за снабжение продовольствием. И Лужков отреагирует:
— Если я обосрусь с продовольствием, то все, капут. Я бы с удовольствием возглавил какую-нибудь другую отрасль, например культуру. Это безопасно, надежно, не то, что продовольствие.
Сегодня, когда в магазинах все есть — дорого, но есть — трудно поверить в то, что не так давно, даже в пределах жизни одного поколения, полки этих самых магазинов были пусты и стерильны — как операционные. И надо было видеть (нет, лучше никогда не видеть), как толпа покупателей-обывателей набрасывалась на вывезенные в торговый зал тележки с колбасой, сыром и прочим дефицитом. А дефицитом были даже крупы и макароны — ужасное было время.
Ю. Лужков хорошо это помнил. И заботу о наполнении, как теперь модно говорить, продуктовой корзины москвичей ставил на первое место. Он посетил с краткосрочными — не более одних суток — визитами многие бывшие республики бывшего Союза, везде заключал договора о поставках, блюдя при этом — как самый высший — интерес города Москвы и его горожан. Он торговался, уступал, наступал, не сдавался, добивался результата, который ему был нужен.
А было это так. Едва я прослышал о вылете делегации правительства Москвы в Ставрополь, позвонил и говорю: возьмите меня с собой.
— Пожалуйста, — согласился Ю. Лужков. — Только Цою скажи…
Я позвонил руководителю его пресс-центра и сказал, чтобы он включил меня в бригаду, предупредив, что с «самим» — договорился.
— Хорошо, — ответил Сергей и положил трубку.
Однако в список меня не вписал, думаю, по причине ревности или по другим, только ему ведомым причинам. Скорее всего подобным способом он заставлял многих коллег считаться с собой, набивал цену, а может, судя по истории с фото Ю. Лужкова, которые он продавал, торговал местами в самолете — престижно ведь прокатиться с самим мэром Москвы! Сказал же мне о том, что не лечу
— А что, — переспросил я, — Юрий Михайлович действительно решил меня не брать по причине отсутствия мест в самолете?
— Точно так, — не моргнув глазом, ответил Цой.
Я был поражен. Никогда не замечал, чтобы Ю. Лужков говорил мне неправду — ему нет в том нужды. И, естественно, решил выяснить, что и как, поскольку самолюбие мое было задето, что называется, по-настоящему. Ну сказал бы сразу «нет» — и все. Нашел его в машине по дороге домой после очередной встречи на телевидении, где он, как всегда, отбивался от назойливых телезрителей.
— Юрий Михайлович, — говорю дрожащим голосом, — а это правда, что вы меня с собой не берете в Ставрополь?
— Кто тебе сказал?
— Серега говорит — вы не велели, вроде бы мест нет…
— Да он негодяй! Приезжай завтра во Внуково к восьми часам.
— Хорошо! — обрадованно крикнул я в трубку, но он этого уже не слышал, отключился.
Хорошо-то хорошо, да, как в той песне, ничего хорошего. Добираться как? Стал вызванивать тех крупных чиновников, кто собирался лететь, но половина из них, как неожиданно выяснилось, улетела с ночи, а оставшиеся лететь вообще не собирались.
Долго выяснял, как идут автобусы, больше всего боясь опоздать — в такой ситуации это было бы, конечно, глупо. Так спешил, что приехал чуть не на полчаса раньше, а сопровождающие мэра чиновники уже были на месте — даже те, кто улетел от жен и детей еще накануне вечером.
Серега, увидев меня и изрядно удивившись, не показал, однако, виду — пообтерся возле шефа, почти заматерел. Вовсю суетился министр транспорта, это было вполне оправдано; по его прикидкам, набралось довольно много лишних людей, что в пересчете на задницы и килограммы приводило к перегрузу самолета.
Без каких-то минут восемь влетел на поле Ю. Лужков с сопровождением, вышел из машины и стал здороваться с народом. Для каждого находил какие-то приветливые или подначивающие, но не обидные слова, и общая атмосфера была вполне благоприятной.
До того, впрочем, момента, пока к нему не подошел министр по транспорту и не сообщил, что на борту, то бишь пока на поле, лишние люди.
— А я никого не приглашал! — ответил мэр в своей обычной моментальной манере, и я в очередной раз убедился в его поразительном умении ориентироваться в обстановке. Коли есть пресс-атташе и министр — вот пусть и определяются со свитой, на то они ответственные люди, за это и получают зарплату.
А Ю. Лужков между тем продолжил свою мысль:
— Я вот его пригласил, — показал на меня, — и вот ее, — кивок в сторону Татьяны Цыбы.
— А остальных отправить обратно? — с сомнением в голосе спросил министр А. Пешков.
— Как хотите… — был ответ.
Внутреннее напряжение, которое возникло в сей момент среди журналистской братии, разрядилось таким образом довольно быстро, и полетели только те, кого Ю. Лужков назвал. Никакие интриги никому не помогли.
В аэропорту Минеральных Вод встречали руководители Ставрополья но почему-то не первые лица — видно, тогда для многих Ю. Лужков еще не был той фигурой, которой стал позже, — проводили в зал приемов, угостили завтраком — без спиртного, не то, что в городе Орле.