Наталья
Шрифт:
— Не знаю, — отвечает она.
Она даже не догадывается, к чему мой вопрос.
— Мне так кажется, что уже поздний вечер, — намекаю прозрачней я.
— Ну, Саня, мне не хочется уходить. Почему ты прогоняешь меня?
— Что ты, Наталья, — я целую ее мягкие твердые губы, — я бы хотел, чтобы ты осталась здесь навсегда! Но я не хочу, чтобы у тебя были ссоры и скандалы.
— Какие ссоры, Санечка, — она усмехается грустно, — мы цивилизованные и воспитанные муж и жена, ни один не вмешивается в жизнь
— А что ты сказала, когда пришла?
— Сказала, что перезанималась и хочу спать, и сразу пошла в спальню. И, самое главное, сразу заснула. — Она, улыбаясь, смотрит на меня. — Они, по-моему, так и остались сидеть в зале без движения.
— Ох, Наталья, — говорю я, чувствуя, как внутри эти рассказы тревожат и будоражат меня.
Она одевается, когда я курю сигарету, отвернувшись.
— Наталья, ты забыла зажигалку вчера. То есть позавчера.
— Это тебе, Саня, на новоселье, — она опять улыбается.
— Никаких новоселий, нашла причину.
— Ну, Саня.
— А то обижусь.
— Хорошо, я пока оставлю ее у тебя для себя, а потом заберу.
— Когда потом? — спрашиваю я.
— Лучше поцелуй меня.
— Куда? — спрашиваю я.
— Куда хочешь.
— Но ты уже одета…
Она быстро поднимает тонкий свитер и опускается возле меня. Я больно целую ее грудь. Мне кажется, ей нравится… эта боль.
Мы идем по снежным улицам, тишина, нет людей, часы показывают полдвенадцатого.
— Наталья, — шучу я, — сегодня ты укладываешься вовремя: сегодня ушла, сегодня пришла.
— Да, — говорит она, о чем-то думая.
— И хотя я, конечно, не верю, что ты вчера не нашла меня…
Она как будто не слышит меня.
— Саня, давай завтра встретимся на Центральном Телеграфе, у меня есть дела в центре, если ты не против.
— Конечно, Наталья, я всегда за: за тебя, за… — я беру ее за грудь.
— Ну, Саня, — смеется она, — люди вокруг…
Хотя кругом ни души. Она наклоняется ко мне и шепчет:
— Хочешь, вернемся?
Я даже забыл, что надо дышать.
— Пошли, — поворачивается она и направляется обратно.
— Наталья, — удерживаю ее руку я. — Не соблазняй меня, а то запру и не отпущу до утра.
— Правда?! — Она радостно подается ко мне и обнимает за шею.
— Неправда, — с сожалением говорю я, — тебе пора домой.
Она грустная садится в такси, даже не обращая внимания, что я целую ей руку, оттягивая варежку у запястья.
— Завтра в десять, — говорит она и уезжает.
Без четверти десять я на телеграфе. Почту смотреть не иду. Ее все равно не будет. А перевод и тем более: неизвестно, когда придет.
Я становлюсь в углу и считаю деньги. Долго считать не приходится: четыре рубля и копейки. И это все, думаю я. Очень
— Санечка, ты занимаешься полезным делом?
Я успеваю спрятать все в карман, надеясь, что она не заметила. Впервые приехала вовремя и — не вовремя.
— Наталья, ты заболела, — смеюсь я, целую ей руку, она мне ее подала чисто, как друг, вроде посторонняя, — приехала вовремя.
— Нет, — смеется она, — семь минут после десяти. Но я рада, что ты не ругаешь меня и не дуешься. За это я поцелую тебя в щеку. Можно? — И целует. — Ты письма уже получил? — спрашивает она и разворачивается обратно.
— Нет, сегодня не от кого, а перевод от папки только первого числа.
— Пойди посмотри, может, что-то есть.
— Не от кого, Наталья.
— Я прошу тебя.
— Ну хорошо, — я иду и не понимаю, чего ей далась моя почта.
Протягиваю паспорт в арку окошка и правда получаю письмо, незнакомый почерк, но красивый.
Я иду к ней, она стоит и ждет меня в конце зала, у самого выхода. Женщина такта. Вдруг любовные письма…
— Наталья, правда, письмо, ты как волшебница, откуда ты знала?
— Не знаю. От любимой девушки, наверно, эх ты, а говорил, что я — одна.
Я не знаю, честно, от кого письмо, — я смотрю на обратный адрес, какая-то Наташа Т., у меня не было никакой Натальи, кроме…
Смотрю в ее глаза — фейерверк искр.
— Так это же ты — Наталья!
— Наконец-то, Саня, — она от души смеется моей растерянности. — Прочитай, пожалуйста.
Я открываю письмо, в него вложены две открытки с одинаковыми картинками: три чайных розы, на первой начало, на второй конец.
«Санечка!
Как все глупо получилось. Вот уже два часа как я болтаюсь по Таганке. Я обошла все церкви, но нет твоего дома. Я ведь не знаю названия улицы. Только умоляю тебя, поверь ты мне, все так необыкновенно глупо. Я купила эти открытки и пишу у метро „Таганская“, на улице, ужасно расстроенная. Но больше не тем, что мы не увиделись, а тем, что ты не знаешь сейчас, что я где-то рядом, вот бегаю, тебя ищу, а ты близко и думаешь обо мне всякую чушь.
Хоть бы ты позвонил мне.
Целую.
14.00».
Я смотрю ей в глаза, она — совсем серьезно на меня.
— Теперь ты мне веришь?
Я киваю головой.
— Я хочу, чтобы ты мне верил всегда. Я бы не встречалась с тобой, если бы мне нужно было обманывать тебя.
Она серьезна. Мне непривычно ее выражение лица.
Я смотрю на штемпель конверта, и правда, день, когда она не приехала.
— Да, дата совпадает, — говорю я неуверенно.
— Ох, Саня, ты неисправим, — она уже весела.