Наука, философия и религия в раннем пифагореизме
Шрифт:
В таком случае следует, вероятно, обратиться к тому, что говорят о Пифагоре его современники Ксенофан и Гераклит, а заодно и привлечь свидетельства других авторов V в.: Эмпедокла, Геродота, Иона, Демокрита и др. Ранняя традиция о Пифагоре обширна, а надежда найти в ней сведения доксографического характера отнюдь не бесплодна: Ксенофан, например, упоминал об учении Фалеса. [936] Но хотя все эти свидетельства рассматривались вместе и по отдельности не один десяток раз, [937] никому еще не удалось обнаружить в них даже самый слабый отблеск философского учения о числе.
936
Лебедев А. В. Фалес и Ксенофан, Античная философия в интерпретациях буржуазных философов. Москва 1981, 1-16.
937
См. выше, 1,1.
Впрочем, наши возможности еще далеко не исчерпаны. Обратимся к ранним пифагорейцам — не могли же они умолчать о главной доктрине основателя школы! Более того, исходя из обычного представления о пифагорейской школе, слепо повторявшей то, что ????? ???, можно было бы ожидать, что на этой доктрине покоются и философские воззрения последователей Пифагора. Что же говорят о числе ранние пифагорейцы — Алкмеон, Гиппас, Менестор или Гиппон? Как ни странно, ничего не говорят. Их ????? — это природные «качества», «элементы», «соки», число как онтологический
Это подводит нас к естественному вопросу: а было ли вообще учение о числе основой философии Пифагора? Если было, то почему за целых сто лет — с конца VI по конец V в. — оно не только не вызвало никаких ощутимых откликов за пределами школы, но и у самих пифагорейцев следы его отсутствуют? Если мы не захотим считать, что центральная догма пифагорейской философии была секретной, то вполне закономерно будет предположить: либо эта догма не была центральной, либо она вообще не была догмой.
Среди тех, кто писал о пифагорейской философии, к такому парадоксальному выводу приходили очень немногие. Вернет, например, полагал, что «Пифагор не оставил развитой доктрины на этот счет (т. е. о взаимоотношении чисел и вещей. — Л.Ж.), а пифагорейцы V в. не потрудились добавить к традиции что-либо в этом роде». [938] С этим можно согласиться, но все же: было ли число у Пифагора онтологическим началом, как это утверждалось в сотнях работ до Бернета и после него? «Учение о числе не принадлежит, конечно, к древнему пифагореизму. До второй половины V в. у нас нет о нем ни одного надежного свидетельства», — так оценивал ситуацию Жигон. [939] Гораздо дальше подобных беглых замечаний продвинулся Хафмен, убедительно аргументировав, что в пифагорейских текстах числовая доктрина не зафиксирована. [940] Однако для Хафмена, который следует здесь за Буркертом, пифагорейская философия начинается только с Филолая. Таким образом, практически полностью разделяя позицию Хафмена в том, когда и у кого возникла числовая философия, отметим, что он оставляет открытым следующий вопрос: каким образом эта философия была перенесена на Пифагора и его непосредственных продолжателей? Чтобы разобраться в этом, необходимо выйти за рамки раннего пифагореизма.
938
Burnet, 107.
939
Gigon, 142.
940
Huffman С. The Role of Number in Philolaus' Philosophy, Phronesis 33 (1988) 1-30. См. также: Burns A. The Fragments of Philolaus and Aristotle's Account of Pythagorean Theories in Metaphysics A, CeM 25 (1964) 93-128.
Судя по сохранившимся свидетельствам, Филолай был первым пифагорейцем (и одним из первых досократиков), кто рассматривал число с философской точки зрения. [941] Однако и он лишь частично оправдывает наши ожидания. Космос Филолая возник и состоит вовсе не из чисел или телесных единиц, а из вещей беспредельных (неограниченных) и пределополагающих — ?? ?????? ??? ?? ?????????? (44 В 1-2). Именно эти два рода вещей являются у Филолая бытием (????) и природой (?????) всего космоса (44 В 1, 6), никаких других начал у него нет. Число же появляется у Филолая не в онтологическом, а в гносеологическом контексте. [942]
941
Huffman. Role, 2.
942
Ibid., 5 ff. Здесь важно отметить, что после исследования Буркертом фрагментов Филолая (Burkert, 238 ff) лишь В 1-7, 13 и 17 признаются сейчас подлинными.
??? ????? ?? ??? ?? ???????????? ??????? ??????· ?? ??? ???? ?? ????? ???? ???????? ???? ????????? ???? ??????. — «Все познаваемое, конечно же, имеет число. Ведь без него мы не можем ничего ни постичь, ни узнать» (44 В 4). [943] Следует ли из этого, что вещи состоят из чисел или порождены ими? Такой вывод не только не напрашивается, но и просто исключен, ибо мы уже знаем, из чего состоит мир у Филолая. [944] Как именно связано число с познаваемым, помогает понять другой фрагмент: «Если все вещи будут безграничны, то не будет вообще ничего познаваемого» (44 В 3). Итак, то, что безгранично или не ограничено, — по числу ли (??????), по величине (??????) или по форме (?????), не может быть познано. Существование же вещей, которые полагают предел и ограничивают, вносит в этот мир определенность, дает возможность не только вычислить и измерить что-либо, но и найти его внутреннюю структуру, выразимую в числах, — то есть познать. [945] Заметим здесь же, что эту определенность вносит не число, — оно само является результатом деятельности ограничивающего начала (?? ???????????).
943
О значении ????? и ?????????? см.: Huffman. Role, 23 ff.
944
Burns. Op.cit, 107. По поводу fr. 4 Нуссбаум замечала: «Обычно принято полагать, что в этом фрагменте мы встречаем какую-то особую пифагорейскую теорию о магической силе чисел, понимаемых как особые самостоятельные сущности. Я хотела бы возразить, что нам следует переводить и интерпретировать этот фрагмент самым простым и обычным путем. Он имеет смысл на совершенно обычном уровне, без введения какого-либо внешнего доктринального аппарата» (Nussbaum ?. Eleatic Conventionalism and Philolaus on the Conditions of Thought, HSCP 83 [1979] 88).
945
Как полагает Скофилд, Филолай, «вероятно, имел в виду, что если бы вещи не были исчислимы, то мы не смогли бы ни думать, ни узнать о них» (KRS, 327). Сходное понимание см.: Nussbaum. Op.cit, 92 f. Интерпретация Хафмена кажется мне более убедительной: «иметь число» — это не просто «быть исчислимым», но «иметь структуру, которую можно описать в терминах математики» (Huffman. Role, 23 ff, 27).
Пример такого рода познания дает сам Филолай, когда он излагает основы пифагорейской музыкальной теории. Что такое октава в понимании Филолая? Это отношение одного к двум, квинта — двух к трем, кварта — трех к четырем (44 В 6). Установив эти численные отношения, мы тем самым познали гармонические интервалы. Хотя у Филолая можно обнаружить следы своего рода «геометрической теологии», например посвящение угла треугольника или квадрата различным богам (44 А 14), [946] ни в одном из его подлинных фрагментов мы не найдем более расширительной трактовки его гносеологического принципа. Тем более напрасно искать у него отождествления чисел и вещей [947] или утверждений, что «всё есть число». Собственно говоря, этих (или подобных им) слов нет ни у одного из пифагорейцев, впервые они появляются только у Аристотеля. [948] Но не мог же Аристотель сам выдумать основной тезис пифагорейской философии, он должен был на что-то опираться! — Безусловно, должен был и опирался, — в частности на того же Филолая. В том, что Аристотель выводил из эпистемологии Филолая его онтологию, странного ничего нет: для многих досократиков принцип
946
Hubner W. Die geometrische Theologie des Philolaus, Philologus 124 (1980) 18-32. Хюбнер заходит слишком далеко, предполагая у Филолая зачатки астрологических представлений.
947
Во fr. В 7 он называет Гестией то, что возникло первым и находится в центре небесной сферы (ср. 44 А 16). Одновременно это ?? ?????? ???????? = ?? ?\. Весь контекст показывает, что под ?? ?? понимается не числовая единица (расе Huffman. Role, 11 f), а Единое, то есть то, что получилось после соединения (????????) ?? ?????? ??? ?? ????(?????. Такое понимание данного фрагмента отражено и в Wortindex Кранца. Аналогичную роль играет то b и в раннепифагорейской космогонии (Arist. Met 1091 b 12 ff; fr. 201), см.: Cherniss. Criticism, 39. В таблице противоположностей мы встречаем пару Sv—?????? (единое-многое). Напротив, во fr. В 8, который считается неподлинным, Ямвлих перетолковывает слова Филолая уже в своем духе: «Согласно Филолаю, единица (?????) — начало всего: разве он не говорит, что 8? — ???? ???????» Ср. также сообщение Теона (44 А 10), опирающееся, вероятно, на псевдопифагорейские тексты.
948
Huffman. Role, 8 ff.
949
Вообще создается впечатление, что этот принцип впервые появился у Эмпедокла.
950
Muller. Op.cit, 3 ff.
951
Согласно Филолаю, разум человека находится в головном мозге, а душа и ощущения (???? xai ????????) — в сердце, при этом разум присущ лишь человеку, а чувственное восприятие и животным (44 В 13), — взгляд, выдвинутый еще Алкмеоном (24 А 5). Опираясь на этот фрагмент, гносеологию Филолая можно представить примерно следующим образом: однородность души и мира, которые состоят из беспредельных и пределополагающих вещей, соединенных вместе гармонией, служит основой чувственного восприятия и узнавания (??????????), разум же постигает (?????) мир во всей его глубине, вскрывая — с помощью математики — внутреннюю структуру вещей.
952
Huffman. Role, 27 f.
Обозначим еще несколько пунктов, на которые мог опираться Аристотель. Выдающийся математик Архит, от которого естественно было бы ожидать интереса к числовой философии, на деле предпочитал заниматься совсем другими проблемами. Ничего интересующего нас у него нет, за исключением, пожалуй, следующего рассуждения, сохранившегося у Стобея:
«С изобретением счета (????????) отступает раздор, умножается согласие. Ибо с возникновением счета исчез обман в торговых делах, наступило равенство — ведь мы рассчитываемся в сделках именно с его помощью. Благодаря ему бедные получают от состоятельных, а богатые дают нуждающимся, ибо те и другие верят, что благодаря счету получат поровну» (47 В 3).
Хотя то, что здесь говорится, мало соотносится с первой частью данного фрагмента, сохранившейся и у Ямвлиха, серьезных оснований подозревать в этом рассуждении интерполяцию, кажется, нет. Энтузиастическая и явно преувеличенная оценка социальной роли арифметики вполне могла исходить от человека, бывшего одновременно математиком и политическим деятелем. В отличие от Филолая, считавшего число важнейшим средством познания как такового, Архит обращается к более прикладной сфере, при этом он не только подчеркивает гносеологическую ценность искусства счета, но и придает ему способность контролировать моральные качества людей: «Умеющих считать оно отвращает от неправды... а не умеющим препятствует творить ее, изобличая их при счете» (47 В 3). Словом, перед нами не столько философия математики, сколько философия математика, с гордостью демонстрирующего значимость своей дисциплины. Онтология числа здесь, как и в других фрагментах Архита, отсутствует. Зато два его современника, Еврит и Экфант, которые как раз ничем не проявили себя в математике, обнаруживают явный интерес к этому предмету.
Экфант являет собой пример эклектика, столь характерный для поздних досократиков. В согласии с атомистами он учил, что мир состоит из атомов и пустоты (51 А 2), но управляется не необходимостью, а разумом (51 А 1, 4), как это считал Анаксагор. По словам Аэция, Экфант первым объявил пифагорейские монады телесными (51 А 2). По всей видимости, он отождествлял эти ??????? с ????????? ??????, из которых и состоит мир. Что же из этого следует? Если Экфант действительно первым пришел к идее числового атомизма, то ее никак нельзя проецировать на раннюю школу и приписывать Пифагору. Тому же, кто не согласится с Аэцием, необходимо будет найти следы бытования этой доктрины в V в., что до сих пор еще никому не удавалось. Числовой атомизм, который, начиная с Таннери и Корнфорда, приписывали ранним пифагорейцам, оказался в действительности лишь ученой конструкцией. [953] Само по себе существование математического атомизма до атомизма физического, т. е. до второй половины V в., в высшей степени сомнительно. Что же касается попыток интерпретировать парадоксы Зенона в качестве реакции на числовой атомизм пифагорейцев, то они многократно опровергнуты, и активных сторонников у этой идеи сейчас нет. [954]
953
Furley D. J. Two Studies in Greek Atomists. Princeton 1967, 44 ff.
954
Burkert, 285 ff; KRS, 277 f.
О телесных монадах Экфанта традиция упоминает очень бегло, всего лишь в одном предложении. Если эту идею развить, то такое учение, пожалуй, можно было бы назвать числовым атомизмом. Странно только, что возникло оно через сто лет после того, как должно было исчезнуть. Ведь почти в каждой работе, посвященной пифагорейской философии, можно прочесть, что открытие иррациональности, сделанное Гиппасом, нанесло сильнейший удар по догме «всё есть число». Поскольку ??????? для греческих математиков — это совокупность единиц, а диагональ квадрата, будучи несоизмеримой с его стороной, не может быть выражена ни целым, ни дробным числом, то как же могут вещи состоять из чисел? При этом забывается, что Гиппас был младшим современником Пифагора и его открытие должно было пресечь развитие числовой философии в самом ее начале. В действительности же мы видим, что в начале IV в. Экфант, нимало не смущаясь проблемой иррациональности, приходит к тому, что следовало бы ожидать от пифагорейцев до Гиппаса!