Наука, философия и религия в раннем пифагореизме
Шрифт:
«В медицине пифагорейцы более всего одобряли диететику и были в ней весьма строги. Прежде всего они старались изучить признаки правильного соотношения (?????????) между едой, питьем и отдыхом. Затем, что касается самого приготовления пищи, то они, пожалуй, первыми стали заниматься этим [среди врачей] и устанавливать надлежащее. Пифагорейцы чаще, чем их предшественники, употребляли мази, а лекарства применяли редко, в основном те, которые предназначены для лечения нагноений, и уж почти совсем не прибегали к разрезанию и прижиганию. Для лечения некоторых болезней они пользовались заговорами (??????). [837] Они полагали, что и музыка во многом способствует здоровью, если только применять надлежащие лады». [838]
837
Ср. роль заговоров в медицинских взглядах Платона: Chrmd. 155; ТЫ. 149; Res. 591c-d.
838
VP 163-164 (Porph. VP 34) = DK 58 D 1,6-16. О принадлежности этого пассажа Аристоксену: Pitagorici III, 280 f.
Описание пифагорейской медицины у Ямвлиха в целом ряде случаев дословно совпадает с фрагментами Аристоксена и восходит, по всей видимости, к его книге «О пифагорейской жизни». Так, например, Аристоксен указывает, что «пищей пифагорейцев был хлеб с медом — тот, кто принимает эту пищу постоянно, лучше всего охраняет себя от болезней» (fr. 27).
839
VP 97_98 = DK 58 D 1 (ср. запрет на некоторые виды рыб: D.L. VIII,19 = Arist. fr. 195). Слова об употреблении в пищу мяса жертвенных животных также подтверждают авторство Аристоксена (ср. fr. 25).
840
Ср. также Iam. VP 203: «Говорят, пифагорейцы часто спрашивали и задавались вопросом, почему мы приучаем детей к упорядоченному и размеренному питанию и утверждаем, что порядок и пропорция для них хороши, а то, что противоположно этому, беспорядок и диспропорция — безобразны» (пер. А. Лебедева) с Аристоксеном: «С самого детства, говорили [пифагорейцы], следует питаться по правилам, ибо, как они учили, порядок и пропорция (????? k?? ?????????) прекрасны и полезны, а беспорядок и диспропорция безобразны и вредны» (fr. 35).
Многие предписания, восходящие к книге Аристоксена о пифагорейцах, выходят за рамки медицинской диететики и приближаются в своей совокупности к учению о здоровом (в том числе и с моральной точки зрения) образе жизни. Так, например, обжорство и пьянство отвергаются не только сами по себе, но и потому, что они препятствуют здоровому деторождению (Iam. VP 211-213; Aristox. fr. 39). Разнообразие человеческой пищи связывается с многообразием желаний и страстей: «Ибо каждый вид пищи вызывает особое душевное состояние... Вот почему необходимо большое искусство, чтобы заметить и понять, какую пищу и в каком количестве надо употреблять» (Iam. VP 207-208; Aristox. fr. 37).
Последняя мысль очень близка к пифагорейскому учению о различном воздействии музыкальных ладов на душу человека и вытекающем отсюда осторожном подборе подходящих для каждого случая мелодий. [841] Пифагор, как утверждает традиция, был первым, кто применил музыку для лечения болезней, [842] и неслучайно одной из особенностей пифагорейской медицины является открытый ею параллелизм между воздействием диеты и музыки, направленных на поддержание телесного и душевного равновесия. Среди тех, кто разделял пифагорейскую идею о лечебном воздействии музыки, были не только философы (Платон, Аристотель, Феофраст), [843] но и профессиональные врачи. [844] Современная музыкальная терапия также находит в пифагореизме многие близкие ей идеи.
841
См. выше, IV,3.1.
842
Cael. Aur. De morb. acut. IV,47. Целий опирался на утраченные сочинения Сорана Эфесского (ок. 100 г. н.э.), занимавшегося историей медицины. Ср: Iam. VP 110, 164 (из Аристоксена = DK 58 D 1); Porph. VP 33. О лечебной роли музыки у пифагорейцев см.: Meinecke В. Music and Medicine in Classical Antiquty, D. M. Schullian, ed. Music and Medicine. New York 1948; Schumacher. Musik; Kummel W. F. Musik und Medizin: Ihre Wechselbeziehungen in Theorie und Praxis von 800 bis 1800. Freiburg/Munchen 1977, 137 f, 157 f, 213 f.
843
Обширный материал на эту тему см.: Wille G. Rhythmisch-musikalische Heilpadagogik in der Antike, Jahrbuch des Orff-Instituts (1962) 41-52. Из рассказа Филиппа Опунтского о последних днях Платона следует, что тот, будучи больным лихорадкой и надеясь излечиться от нее музыкой, пригласил к себе музыканта-халдея в сопровождении флейтистки (Gaiser. Op.cit., 176 f, 422 f, 432 f). Если верна конъектура Гайзера, то Филипп упоминал об ?????, с помощью которой музыкант должен был излечить Платона.
844
Асклепиад из Вифинии, Соран Эфесский (Kummel. Op.cit., 142 f).
Учитывая, что сведения Аристоксена восходят к пифагорейцам первой половины IV в., передаваемое им учение едва ли можно целиком относить к раннему пифагореизму. Ряд отмеченных им черт, например употребление мяса, вина и бобов (fr. 25), явно противоречит популярной традиции и описанию «пифагористов» в средней комедии (DK 58 ? 1-2), так что их особое выделение могло быть вызвано у Аристоксена сознательной полемикой с невыгодным для него образом пифагорейцев. Но было бы напрасно полагать, что пифагорейская диететика является поздней рационализацией первоначальных религиозно-магических запретов типа «мальвы не ешь» или «не прикасайся к священным рыбам». Истоки рациональной диететики лежат не в акусмах, [845] а в гимнастике и связанной с ней подготовке атлетов, а также в стремлении пифагорейцев найти гармонию и упорядоченность во всем, что окружает человека, либо привнести эти черты туда, где их было недостаточно.
845
Даже запрет на бобы, как показал недавно Грмек, может частично объясняться особым типом аллергической реакции на них, распространенной в Южной Италии (Grmek. Op.cit, 210 ff). В то же время применение заговоров показывает, что граница между религией и медициной была в пифагореизме еще не столь определенной, как у врачей-гиппократиков. Ср.: De mormo sacro 1.2 против ??????.
Обрисованный Аристоксеном характер пифагорейской медицины, сочетавшей гимнастику, диететику и музыку, [846] хорошо согласуется и с более ранними источниками. О тарентийском пифагорейце Иккосе, бывшем в молодости знаменитым атлетом, а затем учителем гимнастики и врачом, с уважением отзывался Платон (Leg. 839е). Сам Иккос вел столь умеренный образ жизни, что попал в поговорку: о скромно обедающих греки говорили «обед Иккоса»; во время атлетических состязаний он соблюдал строгую диету и воздержание. [847] Платон вкладывает в уста Протагора мысль о том, что за гимнастикой Иккоса скрывалось некое «софистическое искусство» (Prot 316d); если эта мысль имеет под собой историческую основу, то можно полагать, что Платон имел в виду теоретическое обоснование образа жизни и предписаний, предлагавшихся Иккосом. Хотя никаких прямых сведений о книге Иккоса не сохранилось, контекст, в котором он упоминается у Платона и особенно у Лукиана (Hist. conscr. 35), делает предположение Ютнера о существовании этого сочинения вполне вероятным. Насколько был близок к пифагорейцам агригентский врач Акрон, судить трудно, но его книга «О диете здоровых» также лежит в русле основного направления пифагорейско-кротонской медицины.
846
Neuburger ?. Geschichte der Medizin. Stuttgart 1906, 154; Palm A. Studien zur hippokratischen Schrift 'De victu'. Tubingen 1936, 110 ff; Jones. Philosophy, 44 f; Schumacher. Medizin, 53 ff; Edelstein L. The Hippocratic Oath, Ancient medicine, 21 f; Michler. Op.cit, 137 f, 148 ff.
847
Pl. Leg. 840a = 23 A 2; Ael. VH XI,3.
Диететика пифагорейцев не зря придавала едва ли не большее значение предотвращению болезни, чем ее лечению: ни физические упражнения, ни наилучшая из диет, ни тем более музыка, пусть даже самая прекрасная, не были способны вылечить их пациентов от большинства болезней, с которыми сталкивались греки в то время. Вместе с тем приемы, которыми пользовались пифагорейские врачи, не могли серьезно повредить больным, что в условиях малой эффективности доступных медицинских средств было чрезвычайно важным. Не случайно девизом гиппократовской медицины становится «Не вреди!». Пифагорейские врачи по крайней мере не подвешивали своих пациентов вниз головой, не советовали им переплывать реку в бурную ночь или лечить опухоль селезенки пилением дров в течение месяца, как это делали некоторые врачигиппократики.
Большинство современных исследователей согласны с Аристоксеном в том, что начало греческой диететики было положено кротонскими врачами. [848] Любая традиционная медицина, в том числе и греческая, столетиями накапливала сведения о том, какой эффект дает применение того или иного растения или вещества, при каких болезнях его нужно принимать. Но переход к рациональной диететике не мог заключаться лишь в систематизации и развитии этих знаний — для этого необходимо было коренное изменение взгляда на саму болезнь как на наказание, посылаемое божеством. В традиционных обществах болезни обычно разделяются на две принципиально различные категории: к первой относятся открытые раны и повреждения, нанесенные в бою либо полученные во время работы, ко второй — внутренние болезни, причина которых непонятна, и им, соответственно, приписывается сверхъестественное происхождение. Именно такую картину мы наблюдаем в древневосточной и гомеровской медицине; [849] в гиппократовском же корпусе все болезни, в том числе и душевные, рассматриваются лишь с точки зрения их естественных причин. Очевидно, что где-то во второй половине VI в. произошла существенная перемена взгляда на здоровье в целом, в результате чего внутренние болезни также стали объяснять естественными причинами, в частности, образом жизни, который ведет человек, климатом того места, где он живет, пищей, которую он ест, и т.п. [850]
848
Palm. Op.cit, ПО ff; Jones. Philosophy, 44; Sigerist. Medicine, 96 ff; Schumacher. Medizin, 53 ff; Edelstein. Hippocratic Oath, 26; Michler. Op.cit, passim; Kudlien F. Der Beginn des medizinischen Denkens hei den Griechen. Zurich/Stuttgart 1967, 36 ff, 56 f; Krug A. Heilkunst und Heilkult. Medizin in der Antike. Munchen 1984, 25 f. В гомеровское время диететики еще не существовало (Sigerist. Medicine, 23, 31; Kudlien. Beginn, 34 f). Платон (Res. 405c ff) считал диететику «новомодным» изобретением и потому, вероятно, называл ее основателем Геродика из Селимбрии (род. ок. 490 г.); между тем Геродик был младше не только Демокеда и Алкмеона, но и Иккоса. См.: Heidel. Medicine, 123.
849
Kudlien. Beginn, 33, 48 ff; Goltz D. Studien zur alt orientalischen und griechischen Heilkunde. Wiesbaden 1974, 261 ff.
850
Пиндар, который к профессионалам не принадлежал, среди причин болезней называет лишь нарывы, раны, воздействие жары и холода (Pyth. 3, 47 f). Правда, в качестве методов лечения у него фигурируют не только операции, но и заклинания (Schmid-Stahlin, 764; Kudlien. Beginn, 52).
Первым греческим врачом, которым здоровье понималось как наилучшее равновесие всех качеств организма, а болезнь как нарушение этого равновесия, наступающее в силу естественных причин, был Алкмеон (24 В 4). По всей видимости, кротонская школа первой обратила внимание не только на больного, но и на здорового человека: каким должен быть его образ жизни, чтобы он оставался здоровым, что он должен есть и пить, чем и сколько заниматься, чего избегать? Ответы на это должна была дать диететика, рассматривавшая здоровье не как отсутствие болезней, зависящее от милости богов, а как особое состояние организма, достигаемое и сохраняемое рациональными усилиями самого человека, такими, например, как физические упражнения, воздержание от излишеств в еде и питье и т.д. [851]
851
Ср. пифагорово определение здоровья: ????(?? ??? ?????? ????????, ????? ??? ?????? ??????, восходящее к книге Аристотеля о пифагорейцах (D.L. VIII,35 = Arist. fr. 195). У Ямвлиха Пифагор рекомендует только те виды пищи, которые не нарушают состояния тела (VP 106).
Зарождение греческой диететики давно уже принято связывать с практикой подготовки атлетов, которыми был славен Кротон как раз во второй половине VI-первой половине V в. [852] Не будет поэтому слишком смелым предположить, что именно в среде врачей, связанных с атлетами, т. е. преимущественно со здоровыми людьми, и зародился новый взгляд на здоровье, который стимулировал объединение двух категорий болезней в одну, понимаемую как отклонение от состояния равновесия и объясняемую рациональным способом. [853] К этой среде должны были принадлежать как пифагорейские олимпионики Милон и Иккос (ставший позже тренером и врачом), так и кротонские врачи Демокед и Алкмеон. Разумеется, практические методы подготовки атлетов не были изобретены в Кротоне — Олимпийские игры насчитывали к тому времени уже двести пятьдесят лет. Однако общий вопрос о том, какова сущность здоровья и что есть болезнь, не мог быть разрешен лишь в рамках рационального осмысления этих практических методов. Теоретический характер поставленной проблемы заставлял обращаться к философии — тому роду знания, который давал ответы именно на общие вопросы. И если рациональный подход к здоровью и болезни действительно зародился на стыке медицины, подготовки атлетов и философии, [854] то в таком контексте фигура Пифагора отнюдь не кажется случайной.
852
Wachtier. Op.cit, 90 f; Kayserling ?. Die Medizin Alkmaeons von Kroton, ZKM 42/43 (1901) 173-178; Egger J. B. Begriff der Gymnastik bei den alten Philosophen und Medizinern (Diss.) Freiburg 1903, 49 ff; Juthner. Op.cit, 30 ff; Heidel. Medicine, 122 f; Sigerist. Medicine, 236 f; Michler. Op.cit, 140 f. У Геродота сказано, что египтяне видят причину некоторых болезней в пище, которую они едят (11,77), но существование диететики египетским материалом не подтверждается.
853
Конечно, греческая «спортивная медицина», практиковавшаяся педотрибами, включала в себя не только диететику. Она должна была заниматься и травмами, случающимися во время тренировок и состязаний, особенно в борьбе, кулачном бое и т.п. (Wilamowitz. Glaube II, 229). Но новые медицинские теории, возникающие в VI в., едва ли обязаны чем-либо существенным этой стороне спортивного врачевания, которое не отличалось ничем принципиальным от старой практики лечения открытых ран и переломов.
854
Sigerist. Medicine, 237.