Навье и новь. Книга 1. Звездный рой
Шрифт:
Вы услышите о себе такое, о чём никогда не подозревали за собой, и вам станет стыдно, и вы тут же извинитесь. Ведь он человек воспитанный.
Итак, если он жемчужина в собственных мечтах, но кто же или что же тогда раковина? Раковиной для жемчужины должен послужить санаторий. Да, тот самый, директором которого он изволит сегодня быть.
Чего же ему тогда не хватает? Вопрос резонный и неуместный одновременно. Вспомните хотя бы пушкинскую старуху, и вам всё станет ясно.
Сергей Эразмович сумел давно убедить самого себя в исключительности и великих способностях.
Однако отца и деда приходилось вспоминать частенько, по дням рождения и особенно по юбилеям. Когда какая-нибудь приглашённая старуха нет, нет, да проскрипит, проклятая:
– Будь благодарным сыном, Серёженька, твой отец многое сделал для тебя.
Ему приходилось улыбаться и соглашаться. Столько гостей собралось, пьют и закусывают за его счёт, не стесняясь, хорошо, что должность хлебосольная.
Но уже давно затеял такое, отчего всем сразу станет понятно: он сам достиг всего, и личность он пресветлая, и ум прозорливый, и прочее, и прочее, и прочее.
Татьавосов стал просыпаться по ночам и долго арки санатория-дворца манили и не давали уснуть, целомудренно кривляясь в чаше фонтана…
– Ничего я овладею тобой!
На супружеском ложе в нём просыпался неуёмный альфа-самец!
Что ваши достижения, папенька! Дешёвое совкое счастье: назначения и должности. Как поставили, так же и снимут.
Такие беседы частенько занимали светлую голову.
– Нет, папенька, мы задумали нечто! Все прежние заслуги рода нашего меркнут. Да, да, папенька, однажды твой сын станет владельцем того самого санатория, в котором и ты и я были обыкновенными назначенцами.
Какого! То-то же. От таких грёз кружилась голова, тогда он прислонялся к стенам, воровато оглядывался, чтобы никто не видел и гладил, гладил шершавую штукатурка с вкраплениями кварца, приговаривая:
– Ты будешь моим, ты будешь моим, ты будешь моим.
От такой мантры кровь приливала к голове, и серые деловые будни превращались потихоньку в нирвану.
И вот сегодня ему дали добро в самых высоких кремлёвских сферах.
Выше если кто и сидит, то это, наверное, местный Зевс. Но история древних доказывает, что и Зевсы спотыкаются и легко ломают свои божественные шеи среди горних высей.
Но оставим зевсам зевсово, и обратимся к нам, смертным. Судьба благосклонно, в лице одного из братьев Дзиньгаревичей, кивнула: действуй.
А каждый посвящённый знает: Дзиньгаревичи на Олимпе завсегдатаи (самые смелые перешёптываются, мол, двери там они небрежным пинком открывают), и оттого каждый их плевок освящён и ладаном окурен.
Конечно, придётся принести жертву, таков закон всех богов, и немалую, но он готов (ведь не из собственного же кармана).
Олимп требует половину! Ха, половину Олимпу, но половину-то мне! Меня, можно сказать, приравняли к небожителям!
Впереди предстояли ещё трудности, но Татьавосов был готов к подвигам и к примерам Геракловой трудоспособности, скажут: в навозе вываляйся – вываляется. Владелец! За это он готов на всё!
– Ай, какой я,
Но тут же опомнился и смутился, заметив недоумённые взгляды, спешащих куда-то важных и строгих чиновников.
«Эразмович держи себя в руках… и всё-таки, скажи, какой я молодец?! Это же надо, они сами рыбаки опытные и так запросто клюнули. А как же, наживка важнецкая, гордость курорта, дворец-краса, иностранцы языками цокают…
Они и заглотнули.
Жадность губит и царей, и подданных. А мы люди не гордые, нам и второй половины хватит, эти Дзиньгаревичи, когда поймут в чём подвох, лопнут от злости, а мы к тому времени вторую-то половину приватизируем».
Оседлав лайнер в мягком кресле, мечты Сергея Эразмовича взмыли за облака, где он удачно решил судьбу человека.
Помните тот проклятый вопрос: «Как быть с этим?»
– Человеком, – поморщился Татьавосов, – оставьте ваши сентенции для гуманистов. Я, слава богу, не гуманист и не витийствую почём зря, мы люди деловые и привыкли прагматично решать вопросы. Если человек, так понимать должен, уйди в сторону, не мельтеши. Ему, видите ли, за родину обидно… Патриот. Да нам, если угодно, Родина куда дороже всех ваших плачей, – губы Сергея Эразмовича своенравно вытянулись и побелели.
– Вы на словах патриоты, мы – на деле! Ты взвали на себя нашу ответственность и тащи. Нет же, отмахиваются обеими руками. Горлопаны! Вы гуманисты плохо знаете людей, им не жалость нужна и сострадание, им властная рука требуется, правильное руководство. Всё, с ним решено.
Идейный демократ Татьавосов взглянул вниз, в прорехах туч мелькали поля, совсем крохотные отсюда, людей и подавно не разглядеть, рука потянулась к шторке. Успокоенный решением всех проблем, директор санатория спал на высоте десяти тысяч метров над землёю…
Исторический экскурс
Небожители и вершители судеб на нашей земле, на самом деле, продукт вполне земной.
Рождаются в муках, молоком материнским вскормлены, папашами выпороты.
До сих пор имеются места, где пытаются доказать избранность отдельных родов над остальными, то ли кровь у них какая-то особенная (голубая что ли), то ли гены не на том белке замешаны – теории разные предлагаются, книги гербовые составляются. Поговаривают – наука!
Приглядишься, поживёшь поближе и понимаешь: похотливость они снобизмом и шляпками прикрывают, воровские наклонности – аристократизмом.
Нагадят – и в престижных университетах прячутся потом, и правила хорошего тона там изучают, и оттуда брезгливо отнекиваются, мол, как можно так подумать, да мы и амброзией-то одной питаемся!
Потом ткнут пальцем повелительно: приберите там за собой, всё вас учить приходится правилам хорошего тона, работнички!
Со всеми в детстве воспитательные процессы проводили, отцы наставления всем давали, да звучали они по-разному.
Для одних – слова незатейливые: не воруй и ближнего почитай, сказал, наставил, а дальше: иди, на хлеб честно зарабатывай.