Навстречу буре
Шрифт:
— Я тоже поссорилась с отцом, — первой молчание прервала Рейчел. — С тех пор как… я узнала правду, наши отношения пошли под откос. Поверить не могу, что он сделал это! Накачал мою родную маму, только чтобы мы не встретились. Руками человека, который… — она запнулась и замолчала. Впрочем, Хлоя и без слов помнила, какие преступления совершил Дэймон Меррик. — Теперь мы почти не общаемся и только ссоримся. Не могу видеть его лицо. Вот поэтому я тут. Нахуй его, нахуй Блэквелл. И Аркадию Бэй тоже нахуй.
Рейчел пнула стеклянную бутылку носком ботинка и
— Рейч, мне жаль. Прости.
Рейчел чуть повернула к ней голову и горько усмехнулась.
— Теперь уже не важно. Я понимаю, ты хотела как лучше. И тебе тоже пришлось нелегко.
Хлоя опустила взгляд и снова замолчала. Она понятия не имела, что должна была сказать. Гораздо проще было выразить свои чувства через действия, но и в этом она сейчас не была уверена. Не знала, как вести себя с Рейчел. Она была так близко — достаточно протянуть руку и коснуться её, но в то же время невыносимо далеко. Будто не было тех двух лет, что они провели вместе. И Хлоя вдруг вздрогнула, осознавая — теперь Рейчел смотрела на неё совершенно иначе. В её глазах не было злости или разочарования, какие она видела в глазах Дэвида или матери; не было ненависти, презрения, насмешки… но и любви в них тоже больше не было. Только тоска — натянутая, больная, надломленная. Хлоя сглотнула и снова посмотрела в сторону: видеть этот взгляд для неё было так же невыносимо, как и осознавать ранее, что она её потеряла.
— Прости, — повторила она, прекрасно понимая, что это не поможет.
— Перестань, — Рейчел вздохнула и снова посмотрела на неё. — Сейчас в этом нет смысла. Так что у тебя случилось?
— Мудотчим психанул из-за косяка, разбил пепельницу, и мне прилетело осколком. Думаю, теперь и это не имеет смысла.
— Тебе нужно…
— Слушай, Рейч. Я всего лишь хочу сказать, что я… всё ещё… — она провела языком по свежей ранке и опустила взгляд вниз, на свои кеды. — Ну…
— Ох, Хлоя. Просто дай мне немного времени, ладно? Всё это резко навалилось на меня, и я не думаю, что готова сейчас.
Хлоя горько улыбнулась и проглотила ком в горле. Время — это то, что было дать сложнее всего. «Дай мне время, Хлоя, я обустроюсь в Сиэтле и буду писать тебе каждый день», — говорила ей Макс; «Дай нам время, Хлоя, и у нас всё наладится», — говорила её мать после смерти Уильма; «Дай ему время, Хлоя, и вы поладите», — говорила она же, когда привела в дом странного чувака с усами; «Дай нам время, и мы обязательно уедем из этой дыры», — говорила Рейчел. Хлоя не верила во время. Она знала, что оно делает только хуже, превращает жизнь в отстойное дерьмо изо дня в день. И тем не менее это была Рейчел. А Рейчел ведь никогда не обманывала её, верно?
— Да… конечно, — сказала она. Рейчел благодарно улыбнулась и потянулась рукой в карман. Затем
— Прости, мне пора идти. Может, потусим как-нибудь вместе?
— Разумеется.
— Хорошо… Отлично. Увидимся. И обработай рану, — сказала она перед тем как уйти.
xxx
Жаркие летние дни, по его скромному мнению, провоцировали регулярно делать две вещи — пить много жидкости и мало спать, так как духота попросту не давала заснуть. Даже в спасении от жары Орегон сумел-таки его подвести. Сейчас тут было немногим лучше, чем в родной Калифорнии.
Эрик вытер пот со лба и поёрзал в кровати, осознав, что его спина оставила на простыне не самого приятного вида пятно. Он бы совсем не волновался об этом, если бы не сопевшая рядом с ним Дженнифер. Она, конечно, была проституткой, но галантным, аккуратным и, что самое главное, чистым стоило быть рядом с любой женщиной.
Встав с кровати и бегло оглядев комнату, которую он снимал в прибрежном мотеле, Эрик понял, что вчера, похоже, нарушил все свои правила. Не то чтобы последние месяц-полтора проходили сильно иначе.
В помещении царил полный срач: две пепельницы были доверху завалены сигаретными бычками, пустые бутылки, ранее аккуратно складываемые в углу с искренним намерением выбросить их при первой возможности, теперь валялись по всему полу рядом с грязной одеждой. У изголовья кровати обнаружилась пара неиспользованных презервативов. Эрик не мог гарантировать это со стопроцентной уверенностью, но, кажется, Дженнифер радовала его вчера трижды, и… да, ему не показалось. Подняв ногу и посмотрев на свою пятку, он обнаружил пропажу.
— Уф…
Он отлепил от пятки незваного гостя, подобрал остальные и дошел до мусорного ведра, которое тоже было предательски заполнено. Не имея больше идей, Эрик смыл свидетельства отлично проведенной ночи в унитаз, постоянно молясь про себя, чтобы из-за них не случилось засора. На этот раз пронесло. Хоть в чём-то. И на этом его удача себя полностью исчерпала.
Эрик понял это, когда телефон на столе, где он складировал все необходимые для дела документы, шумно завибрировал. Послышалось недовольное мычание Дженнифер. Лавируя между бутылками, Эрик добрался до телефона и даже не успел поднести его к уху, как услышал разгневанный голос Марты Майерс:
— Ты там, детектив? Страм!
— Да, миссис Майерс, — стараясь не выдать голосом, что он только что проснулся, ответил Эрик. — Уже… — он отвел телефон от уха, чтобы посмотреть на время, и тихо присвистнул, — уже три часа как не сижу без дела.
— Вы уже два месяца сидите без дела, Страм, и уже два дня не отвечали на наши звонки. За что мы выложили вам такую кучу денег? Нам нужны результаты!
— Как вы уже упоминали, миссис Майерс, это не совсем ваши…
— Хватит юлить, чёрт вас дери! Если вы не дадите нам никаких результатов, остаток подачки Прескотта мы потратим на адвоката, чтобы засудить вас за мошенничество!