Навязанная Королю, или отбор на выживание

Сафир Юлианна

Лишь усмехнулся про себя, инкогнито продержалось не долго.

— Как догадалась? — был удивлен ее проницательностью.

— Может быть, я вижу вещие сны? Или просто внимательно наблюдаю за окружающим миром, — голос звучал задорно и в глазах мелькнула искра озорства.

— Думаю, нам нужно дождаться остальных здесь, — проговорил я, пытаясь сосредоточиться на дальнейших действиях.

Нельзя было забывать о цели — нам нужно было не только всем вместе выбраться отсюда, но и найти осколок Кристалла. Последнее было моим приоритетом.

И я точно понимал для чего организован этот проклятый отбор.

Мы с полукровкой провели в ожидании несколько часов, в течение которых я размышлял о многом, о своем прошлом, о друзьях и об испытаниях, которые еще предстояло пройти.

И вот, когда казалось, туман сгущается еще больше, из его глубины начал вырисовываться силуэт…

Глава 10. Надежда и вера в лучшее будущее

Лилиан Линвэ

Болото, через которое предстояло пройти, было не просто угрюмым и мрачным.

Местами туман сгущался до такой степени, что создавалось ощущение, будто он материализуется в фигурах, мерцающих на границе, только для того, чтобы в следующий момент раствориться в воздухе.

Ветер нес с собой шепот, который то и дело заставлял оглядываться назад. Растительность вокруг была искалечена и извращена, как сама природа отзывалась на страданиях душ, застрявших между мирами.

Деревья выгибались в странных, мучительных позах, а их корни, обнажённые и извилистые, напоминали хваткие пальцы, стремясь утащить невнимательного путника в пределы темных вод.

Несмотря на теплый сезон, прохлада не была обычной, она проникала прямо в кости, создавая ощущение влажного холода, от которого не спасали ни одежду, ни движение.

Повсюду встречались мерцающие огоньки, которые могли показаться заблудившимся путникам маяками или зовом к спасению. Но что-то подсказывало, эти светлячки не несут в себе тепла и уюта, а скорее заманивают в ловушку, проводят в глубину болота, откуда возврата нет.

Звуки этого места созданы иллюзией живости: шелест листвы, далёкий плач птиц, которых тут не могло быть, шепот и вздохи, доносившиеся из тумана. Понимание, что болото дышит, разговаривает с тобой, обвиняет или просит о помощи, сливаясь в единый хор.

Под ногами часто встречалась не просто вода, а густая, почти живая ила, которая как бы обволакивала обувь, стремясь затянуть вглубь. Передвигаться по такому грунту было исключительно тяжело, на каждом шагу требовалось усилие и внимание, чтобы не попасть под поглощённые болотные глубины.

Но самым тревожным было ощущение взглядов в спину, когда ты чувствуешь пристальное наблюдение, но, оборачиваешься и видишь лишь мерцающий туман и искривленные силуэты деревьев.

В этом царстве призраков и теней каждый шаг мог стать последним, каждый шорох знаменовал опасность, а каждый порыв ветра напоминал о тех, кто уже никогда не выйдет из этих мрачными вод.

Каждый мой шаг отдавался болью в ноге, и когда я уже планировала сделать

привал, передо мной встали три фигуры. Две из них я узнала сразу, и на глазах набежали слезы.

Это были мои родители, которых я потеряла так давно. Они стояли передо мной, их образы казались такими реальными, что у меня едва хватило ума не кинуться к ним в объятия.

Третья фигура была окутана туманом, ее контуры мерцали и изменялись, не давая возможности разглядеть, кто это. От нее исходило чувство повышенного напряжения и ожидания, но я не могла понять, кем могла быть тень.

Мои родители начали говорить, их голоса сливались с шепотом болота.

— Лилиан, доченька моя, ты так долго несла эту тяжесть, — голос моей мамы был полон скорби, — Ты пытаешься спасти всех, но не можешь простить себя за тех, кого не смогла.

Отец подхватил слова матери, не давая мне возможности перевести дыхание:

— Ты израсходовала столько сил, стараясь быть независимой, и в этом стремлении забыла, что самая сильная связь — это связь с семьей. Ты думаешь взвалить на свои плечи вес мира, забыв, что мы могли разделить его вместе.

Когда слова родителей проникли в мою душу, они открыли забытые страницы моих воспоминаний, напоминая о том бремени, которое я несла все эти годы.

Их слова звучали тяжело. Для меня.

— Но я… я старалась изо всех сил, — с трудом выдавила я сквозь слезы, чувствуя, как старые раны открываются с новой силой. — Вы ушли так рано, мне безумно вас не хватает. Я всегда чувствовала вашу поддержку, даже когда вы уже не были со мной…

Не успела закончить мысль, как посыпались их дальнейшие упреки:

— Ты всегда стремилась поддерживать другого, Лилиан, но забыла о себе и о нас, — голосом мамы, пропитанным глубоким разочарованием, шелестел призрак.

— Где была твоя сила, когда она была нужна нам? Твои способности могли спасти многих, но не тех, кто был тебе дорог, — отец смотрел на меня обвиняюще, его слова поднимали во мне бурю чувств: вины и бессилия.

— Ты искала перемены в глазах мира, забыв о тех, кто дал тебе жизнь. Твое желание быть полезным всем, кроме нас, привело к тому, что теперь мы здесь… Ты подвела нас, дочь, — продолжала мать, чьи слова были как ледяные капли, разбивающиеся о мое сердце.

Заполнив меня, чувство стыда и отчаяния давило на грудь так сильно, что дыхание становилось медленнее и труднее. Мир вокруг начал плыть, и я уже не могла различать, где грань между реальностью и моими страхами.

В этот момент я осознала, сила видения не в их реальности, а в том, как они отзываются в моем сердце, отражая внутреннюю неуверенность и вину.

— Но я была ребенком, я не могла… — слова вырывались сквозь слезы, каждое из них было наполнено болью и сожалением.

— В твоих руках была мощная сила, но ты не смогла изменить нашу судьбу. Ты оставила нас, — голос отца стал более резким, каждое обвинение било ножом, рассекающим мою душу.