Найди меня в темноте
Шрифт:
Но она была сестрой для Мэгги. Она была ее семьей.
Мэгги не было в том больничном коридоре. Где ты была, Мэгги? Где ты была, когда я умирала там? Когда мне ты была так нужна… Где ты была? И почему ты не написала моего имени рядом с именем своего мужа на той будке? В него ты верила, Мэгги… В него ты верила. В меня нет.
И Дэрил…
– Что сказал, Дэрил, когда Рик согласился ехать в Вашингтон? Что сказал он? – взволнованно спрашивает тогда в госпитале Бэт. Почти раздавленная тем, что ее оставила сестра. Но Кэрол только отводит глаза в сторону. Всего на короткий миг, который рушит все. И Бэт уже неважно, что Дэрил так отчаянно
Никто не верил в нее. Никто не верил, что она жива. Что она по-прежнему дышит. Борется за свою жизнь. Никто не верил, что она сильная, что может выжить. Никто не верил, что она сильная…
Там за стенами, ты либо мертва, либо чье-нибудь бремя, заботливо напоминает резкий женский голос.
Она была никем… Никем… Ничто…
Новому миру нужен Рик Граймс. И совсем не нужна Бэт Грин…
На карту падают капельки влаги и крови. И только тогда Бэт замечает, что плачет, и что у нее идет носом кровь. А потом видит пустые бутылки из-под вина, стоящие аккуратным рядком возле одной из стен. Чудом уцелевшие в той заварушке, что, судя по трупам, когда-то была в церкви. Она смотрит на эти бутылки и представляет, каким был тот ужин… со смехом… с улыбками… с радостью…
Она была никем… Никем… Ничто…
Бросает карту на пол. И уходит прочь из церкви. Несмотря на голос отца, яростно вскрикнувший в ее голове, чтобы она остановилась сейчас же.
Не уходи от света, Бетани. Не уходи от веры. Остановись сейчас же! Оглянись вокруг! Без веры нет жизни… без веры нет жизни! Бетани Грин!
Обходя церковь, случайно спотыкается и падает, потому что не видит сейчас ничего, старательно сосредоточившись на том, чтобы загнать голос отца в темноту в своей голове. В темноте спокойно. Нет ни боли, ни злости, ни разочарования.
Темнота – это благо… не свет.
Ты будешь гореть в аду за это, гласит надпись, нацарапанная чей-то рукой. Как последний знак, что не стоит отступать сейчас. Ни от света, ни от голоса отца. Поддаваясь темноте. И ненависти.
Я не пугает больше ад, папа, с его муками, которые нам так красочно расписывали на уроках в воскресной школе. Потому что я уже в аду… я уже в аду… Все, что я пережила… боль… голод… страх… насилие… Все, потому что я была никем. Никем… они даже не похоронили меня. Твою, мать они даже не похоронили меня! Они меня бросили… не тогда, на дороге. Они меня оставили гораздо раньше… Они вычеркнули меня из своих жизней гораздо раньше.
Всего через несколько часов с другой стороны леса к церкви подойдет Морган. Войдет внутрь, точно так же, как она недавно перешагивая через трупы ходячих. Подойдет к алтарю. И поставит на алтарь опрокинутое распятие – символ веры…
Символ пошатнувшейся веры.
========== Глава 25 ==========
Писать о том, что случилось в церкви святой Сары, еще больнее, чем писать о Джерри. Она снова переживает сейчас те же самые эмоции. Только гораздо острее. Потому что неподалеку на диване спит Гленн, а из кухни доносится голос Мэгги, которая что-то рассказывает Таре вполголоса.
И Бэт почему-то не может не думать о том, что если бы тогда копам не
Что каждый день борется за свою жизнь. Каждый день думает о том, как вырваться из тех проклятых стен. Где она почти потеряла себя тогда…
Пускать эти мысли сейчас явно не стоит в свою голову. Как и злость, которая помимо воли вспыхивает в ней снова при тех воспоминаниях. До сих пор помнит ненависть, которая гнала ее в Вашингтон. Ослепляющая ненависть, отравившая ее когда-то с головы до ног. Пропитавшая каждую клеточку тела. Ненависть и ярость, которая так часто стучала в висках и служила причиной большинства ее приступов.
Ведь ярость надо было выпустить из себя… Иначе ее просто разорвало бы…
Могла ли она когда-нибудь открыть все это ИМ? О том, как узнала, что они предали ее. Как ненавидела их за то, что они стерли ее из своей жизни, словно ее никогда не было. Как стирали мертвых из своей памяти. Но она была жива… Твою мать, она была жива! Она просто была в том чертовом госпитале…
Бэт закрывает дневник, чтобы больше не видеть этих строк. Потом она надежно спрячет его в шкафу между стопок с футболками и майками. Потому что не хочет, чтобы кто-то прочитал эти строки.
Никогда.
Поднимается и проверяет пульс Гленна, держа пальцы на его запястье. Крепкий сукин сын, вспоминаются слова Дэрила, и она улыбается.
Да, это так. И он непременно выкарабкается из всего этого…
– Что с тобой? – говорит сестра, озабоченно вглядываясь в лицо Бэт, когда та выходит в кухню. Она смотрит на Мэгги вопросительно, и она проводит кончиками пальцев по ее лицу. Прямо по шраму на ее щеке. Потом показывает Бэт, и та видит, что они мокрые от слез.
– Что случилось? – обеспокоенно спрашивает Мэгги снова. Но Бэт понимает, что не может ответить на этот вопрос. Не хочет отвечать. Не хочет вытаскивать на свет то, что надежно спрятано в темноте страниц под алой кожаной обложкой. Потому что снова ощущает, казалось бы, забытое чувство.
Ей не хочется, чтобы ее касалась Мэгги. Ей не хочется, чтобы она даже говорила с ней сейчас. Не сейчас, когда все еще живы воспоминания…
Поэтому она даже рада услышать, что Мэгги собирается с Тарой навестить Розиту. Той как никогда сейчас необходима поддержка близких, когда она потеряла Абрахама. Бэт тоже собиралась навестить ее раньше, да только все никак не выходит. Свободная минутка выдается только после похорон, но Бэт предпочитает навестить другой дом, не Розиты и Абрахама. Ей хочется сейчас хотя бы на долю облегчить груз боли другого человека, к которому успевает по-своему привязаться за время, проведенное здесь.
Алекс… который во время похорон даже не приходит на кладбище, чтобы отдать дань памяти брата.
Она понимает, что вряд ли после того, что случилось в доме Граймсов, Дэрил отпустит ее навестить Рейвена. Потому приходится ускользнуть тайком, пока он отходит перекинуться парой слов с родными Гомеса и Джона.
Бэт прежде уже бывала у Рейвенов, потому быстро находит их небольшой одноэтажный домик на одной из улочек Александрии. На ее стук в дверь никто не отвечает, но она точно знает, что внутри кто-то есть, потому что слышит неясный звук, идущий из дома. Шаги, глухой звук падения чего-то тяжелого…