Найди меня
Шрифт:
Рени открыла кухонный кран, откуда, на удивление, полилась вода. Во многих домах в пустыне, где нет ни скважин, ни водопровода, есть наружные цистерны, которые заполняют пару раз в год. Она не знала, как долго вода остается в цистерне, прежде чем испарится. Навсегда? Маловероятно в летнюю жару. Потом она заметила бесплатный развлекательный журнал из Палм-Спрингс.
— А это откуда? — Может, в доме все-таки побывали скваттеры.
Глаза Розалинды расширились от изумления, а затем задумчиво сощурились.
— Не знаю.
Рени подняла журнал и перелистала его. Рекламировались
— Морис не приезжал сюда?
— У него мог быть ключ, — сказала Розалинда.
Рени посмотрела на дату. Неделя, когда Морис посетил тюрьму.
— Мы с тобой приехали сюда, чтобы скрыться от всего. — Розалинда затрясла руками, словно отряхивая воду. — Давай не думать об этом. Я подстригу тебя, и мы будем смотреть на закат.
Пожалуй, лучше сразу покончить с этим, возможно, стрижка принесет облегчение. Рени достала из комода полотенце, раздумывая, что нужно сообщить Дэниелу о визите Мориса в хижину. Она нагнулась над раковиной, намочила волосы, обмотала голову полотенцем, потом вынесла наружу деревянное кресло и поставила на веранде так, чтобы сидеть лицом к долине. Она сняла полотенце, встряхнула волосами и села, пока мама искала ножницы в своем чемоданчике.
Розалинда встала позади Рени, расчесывая ее мокрые волосы.
— Здесь я подравнивала тебе волосы, — проговорила она. — Тебе и твоему отцу.
— Не помню. — Гребень скользил по коже головы. Издалека послышался звон музыкальной подвески.
Розалинда собрала ее волосы в хвост и скрепила их.
— Неправильно их выбрасывать, — сказала она. — Отдам в организацию, где делают парики для больных раком. «Волосы — детям».
Без промедления, не спрашивая, готова ли Рени и не передумала ли, она начала резать в опасной близости к затылку. Ножницы с трудом одолевали густые волосы с характерным звуком…
— Интересно, как трудно срезать «конский хвостик», — сказала Розалинда, закончив дело и передав Рени стянутые резинкой волосы.
Рени взглянула на пучок волос — перекличка с трофеями, так аккуратно разложенными на столе Мориса.
«Как на мне это платье?»
Сердце Рени заколотилось, во рту пересохло.
— И сколько хвостиков ты срезала за свою жизнь? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нормально, радуясь, что мать стоит позади и не видит ее лица.
— Много, не сосчитать.
«Как на мне это платье?»
Слишком много хвостиков. Не сосчитать.
Рени не знала, сколько прошло времени, когда мать наконец объявила, что все готово. Секунды, минуты, а может, и часы. Она ощупала голову. Ровные края, до подбородка. Она передала свои волосы матери, и Розалинда положила их на крышку своего чемоданчика, потому что они еще не высохли. Так похожи на те, на столе Мориса…
Рени перебрала в уме темы для разговора, который происходил бы в нормальной ситуации.
— Я рада, что мы сюда поехали. — Она будто видела себя откуда-то издалека и произносила текст скверного сценария.
— Я тоже, — ответила Розалинда.
Волосы. Вода. Журнал. Ведь мать тут ни при чем, верно?
— Сыграем в скребл, — сказала
«Ты еще играешь в скребл?»
Они часто играли тут, все вместе.
— Посмотрю, — сказала Рени.
Появился предлог отойти и собраться с мыслями.
В доме она заметила свое отражение в овальном зеркале рядом с дверью. Та же стрижка, что мать делала ей в детстве, когда она заманивала несчастную Габби Саттон в лес. Совсем не странно, правда? Паж — фирменная мамина стрижка. По какой-то причине, возможно, потому, что так часто практиковалась на Рени, она достигла в ней совершенства.
В спальне, на верхней полке стенного шкафа, Рени нашла одинокую коробку. Верхняя крышка была приоткрыта. Она сняла коробку с полки, положила на кровать и открыла.
«Птицы пустыни».
Сердце будто остановилось — и забилось снова.
Теперь ее руки стали крупнее, но она узнала книгу на ощупь. Мягкую складку на обложке — не бумага, а нетолстый картон. Размер — довольно маленькая, поместится в кармане куртки или даже джинсов.
Книга практически раскрылась сама, и от нее поднялся запах. Что-то совершенно исключительно пустынное, отчего она едва не расплакалась. Креозотовый куст. Маленькая закладка у корешка на памятной ей странице с рисунком.
Сокол. Она произнесла это слово так давно, в тот самый день.
В книгу были вклеены большие сложенные карты, бумага стала хрупкой от стольких лет пребывания в невозможном зное Мохаве.
Она осторожно раскрыла одну.
На карта были отмечены ареалы обитания разных птиц, но она подозревала, что ее использовали для совершенно иной цели. Для верности она открыла еще пару карт. На всех были одинаковые точки разных цветов. Она, не видя ничего вокруг, попыталась вслепую нашарить стену.
«Ты еще играешь в скребл?»
Вот так ее отец помечал места могил. И вот зачем Морис приезжал сюда. Чтобы спрятать книгу. Бен, скорее всего, проинструктировал его, как это сделать, в тот последний день, когда Морис навестил его в тюрьме. Однако она не была спрятана. Не совсем спрятана.
«Ты еще играешь в скребл?»
Бен хотел, чтобы она нашла ее, возможно, потому, что было невозможно помнить расположение всех захоронений. Но тогда почему он просто не сказал ей, где книга, в тот день, когда прыгнул? Потому что она могла еще быть у Мориса или у матери? Или же книга была страховкой. Возможно, он придерживал информацию на случай, если все пойдет не так, как он планировал. А потом, он любил игры и мог получать удовольствие, воображая этот момент. Он отдавал ей ключи. Просто она была невнимательна.
— Рени? — позвала мать снаружи. — Нашла игру?
Игра.
— Д-да! — Не отрывая взгляда от книги, она перелистала ее снова и наткнулась на почерк матери на титульном листе.
Это был подарок.
«Моему дорогому Бену в память о множестве наших приключений».
Под надписью были цветные точки, рядом со списком женских имен.
Некоторые Рени узнала.
Она была совершенно уверена, что смотрит на ключ к цветовому коду на картах, обозначающему, где похоронена каждая женщина.