Названная женой

Чук Ирина

— Ты только что получила благословение небес, — прошептал Нис завороженной Гвенн.

От поцелуя оба вновь ушли под воду.

— Вернёмся на праздник? — попросила Гвенн.

— Зачем?

— Хочу речь сказать! — ответила она, удивив саму себя.

Муж подхватил её, и вниз они спустились ещё быстрее, чем поднялись. Вода мягко обтекала их, лаская, гладя — и приближая друг к другу.

Нис опустился в то же самое место, откуда они поднялись, и взволновавшиеся гвардейцы проследовали за супругами до площади.

Народу, казалось, стало ещё больше.

При появлении Ниса все притихли. Гвенн погладила золотой жемчуг на шее, сжала подвеску из чёрного бриллианта — подарки мужа придали ей уверенности, утверждая в решении, рожденном под светом полной луны. Это не страсть тела, что была с Финтаном, не наваждение, что она испытывала к Дею. Ниса хотелось узнавать, с ним хотелось быть и днем и ночью и отрываться лишь для того, чтобы прильнуть снова.

Гвенн только под светом луны осознала это. Слово, что требовал от нее Нис, налилось памятью тех, кто уже пережил это чувство. Вот почему она не умерла от кокосового молока! Нис ей открыл то, что она скрывала от самой себя.

Гвенн подозрительно покосилась на синего и довольного супруга.

Он помог ей подняться на постамент около музыкантов, под арку с актиниями и Ваа, и все взгляды устремились на неё.

— Дорогие жители Океании! — громко произнесла царевна. — Я волей судьбы оказалась в вашем мире…

Нис смотрел пристально и вопрошающе, и Гвенн ответила ему улыбкой.

— Я узнала, какие вы разные: благородные ши-саа, умные бен-варра, прекрасные селки. И я, благодаря вам, начала больше ценить то, что таится за внешностью, видеть, что под рогами и синей кожей скрывается благородство вашей души. Я поняла, что вода и берег могут сойтись воедино. Может быть, и вы сможете простить мне белую кожу! Пусть я никогда не забуду свой дом на берегу, но здесь, в Океании, я обрела покой. Теперь я не желаю себе иной семьи.

Нис отвёл взгляд и отступил на шаг, словно услышал не то, что хотел.

— Я хотела бы, чтобы вы знали…

Царевна до боли сцепила пальцы за спиной.

— Скажи уже, верхнушка, — в напряжённой тишине произнёс Ваа.

Гвенн выпрямилась, как отпущенная стрела, раскинула руки и прокричала Нису:

— Я люблю тебя!

Глава 16

Сказка и быль

Гвенн, усердно штудируя книги о традициях и правилах фоморов, наткнулась на кое-что интересное. Когда фоморы брали в жёны дочерей противоборствующих родов ради мира, они часто опутывали их заклинаниями жизни, чтобы те не могли причинить вред или убить своего супруга.

Сегодня ночью царевна не удержалась и спросила: почему? Почему Нис так не сделал? Нис напомнил про Этайн и Мидира, бормотнул, что Гвенн много думать вредно и она путает форму с содержанием. Прошептал, что он чего-то там подписал, и теперь «его жемчужина» — полноправная жена, и если он вдруг умрёт, она займёт его место. Гвенн стало страшно. Всё было хорошо, просто сказочно, а в сказки Гвенн не верила. В реальности они всегда превращались в легенды, где любимая тонет в слезах или жестокий отец убивал возлюбленную пару. Любовь,

истинная любовь, ничем хорошим не заканчивалась. Чем плоха привязанность и забота? Сердце негодующе стукнуло, явно имея свое представление о происходящем.

Рога лежащего навзничь Ниса казались больше обычного. Гвенн из любопытства опять почесала кончик крутого рога, недоумевая, и как они спать не мешают? Фоморские рога неимоверно чесались по весне, у многих имелись специальные чесалки разнообразных форм, а также заостренные обломки раковин и шершавые шкуры безмозглых рыбин, намотанные на длинное основание. Но до громадных рогов старых фоморов ими было не дотянуться. Чесалки ревнители порядка презирали, расчёсками не пользовались — оставалось только злиться на весь зелёный мир и терпеть первый весенний месяц.

Ноготочки жены приводили это синее чудовище в состояние, близкое к экстазу. Нис выдохнул блаженно, сквозь сон нашарил ее руку и прижал на миг к сердцу.

Этот фомор совсем её занежил, а между прочим угроза никуда не делась. Темстиале говорила о ледяных фоморах, страж-акула шепнул: «Ши-айс», и Темстиале о них намекала… Дядька Скат, словно в пику хитромудрому тюленю, укреплял морское воинство, изводя молодых бойцов бесконечными учениями и тренировками. На вопрос «Зачем?» он ответил, что готовым нужно быть всегда, а опасность найдётся. К тому же дурные мысли из голов повылетают.

Из всех князей морского царства Гвенн не могла выделить никого, кто бы мог представлять угрозу царской семье, но ощущала эту угрозу, как зверь, который, ещё не слыша и не видя загонщиков, вскакивает с лежбища, топчется на месте и озирается, втягивая воздух.

Гвенн, привстав, упёрлась подбородком в сложенные перед собой кулаки, разглядывая супруга. Во сне Нис казался моложе, его губы не были сжаты, а лицо казалось мягким и совсем юным. Гладкие чёрные волосы отливали синевой, а ресниц хватило бы не на одного волка…

Муж сносил все её вспышки. Нетерпеливый, с ней он был внимателен, бережен и осторожен. И всегда оказывался рядом, готовый поддержать, но никогда не настаивал и не принуждал.

Гвенн очень осторожно переплела свои пальцы с его.

— Люблю тебя, — вырвалось у неё, а этот хитрец тут же распахнул глаза. — Я повторила! — начала оправдываться она. — Я просто повторила!

— Конечно, моя жемчужина. Что рассматривала?

— Вот! — Гвенн сунула ему под синий нос фиолетовый светильник. — И у Айджиана такой же. Пурпур из всех ракушек выскребли?

— Это не пурпур. Это небесная маджента, — Нис заправил за ухо прядь и легонько щелкнул Гвенн по носу.

— Не знаю такого цвета, — насупилась она.

— Представь себе закат, когда нежно-розовый перетекает в сапфирово-синий.

Гвенн заслушалась, а потом встрепенулась:

— И сколько таких светильников?

— Два. Когда-то этим червяком-проклятием хотели извести Айджиана. Мигель вовремя увидел и вытащил. Отец сделал из червяка светильник, представляешь?

Превратить пожелание зла в светоч! Гвенн хмыкнула, узнавая характер морского царя.