Названная женой
Шрифт:
Надо было вставать, заниматься обычными делами, которыми был наполнен день царевны. Играть в фидхелл
с Маунхайром, постигать магию с вредным Зельдхиллом, стрелять со Скатом, общаться с Вейни и Лейсун, делиться мыслями с Лайхан, пытаться вновь и вновь попасть к запершемуся Айджиану, улыбаться всем, принимая уверения в том, что она стала настоящей ши-саа — и думать о Нисе.
— Царевна Гвенн, миледи Гвенн, — зажужжал ворвавшийся в библиотеку Мигель. — Миледи Гвенн!..
Его мелодичный голос был полон тревоги, и Гвенн оторвалась от манускрипта
Царевна поправила диадему, прощальный подарок Ниса, выпустила крошечные рожки, что начало получаться буквально сегодня и очень её радовало.
Голожаберный раскрутил свою алую юбочку, что означало волнение, посмотрел на рожки Гвенн, как на что-то обычное, и пошевелил своими.
— Что случилось, Мигель? — Гвенн протянула руку, и на её ладонь упал расстроенный первый министр Айджиана.
— Миледи Гвенн, вся надежда только на вас! — умоляющие глаза уставились на царевну. — Я в отчаянии, миледи, помогите!
— Он все так же?
— Ми-и-и-иледи-и-и!
Гвенн взволновалась, но пустые рыдания надоели деятельной волчице.
— Да что такое, Мигель?! Возьми себя в руки! В плавники, в юбочку, во что угодно! И скажи внятно. Что могло стрястись такого… Это как-то связано с Нисом?!
Царевна мельком оглядела себя в серебре зеркала, понимая, что идти придётся — и идти быстро.
Яркая синева кожи Гвенн меняет оттенок, светло-голубая бледность разливается по лицу, а глаза светятся хищным зелёным. Золотое ожерелье украшает шею, чёрный бриллиант сияет на груди, а маленькие рожки придерживают диадему.
— Нет, миледи Гвенн, молодой сир тут ни при чём. Ну, почти ни при чём, то есть с ним всё в порядке, миледи Гвенн, молодой сир как убыл в путешествие, так и не прибыл, — голожаберный всхлипывает. — А вот наш сир! Наш! Сир!
Голожаберный содрогается, его шкурка меняет цвет яркими волнами, малиновый приходит на смену чёрному, всплеск синего переходит в жёлтый, а он сменяется печальным пепельно-серым.
— Мигель! — Гвенн выпрямилась, отставляя ножку в изысканной туфельке из особо мягких ракушек. — Ты смог проникнуть к Айджиану?
— Миледи, я вам лучше покажу, — министр соскочил с руки, всхлипнул и отплыл, кляня себя миллионами икринок.
— Моя дражайшая царевна, вам правда нужно на это взглянуть, — в двери появился тюлень без своей обычной улыбки, — я думаю, жизненно необходимо. — И Гвенн поняла, что дело плохо.
Морской царь мог подолгу обходиться без пищи и питья, мог пропадать прямо из своего кабинета или не выходить из него, это никого не удивляло. Но весь этот месяц он не отвечал ни царевне, ни первому министру.
Мигель плыл впереди неожиданно молчаливого тюленя, а следом за царевной тенью следовал Улинн. За Улинном увязалась и Лейсун с таким решительным видом, что Гвенн не нашла слов, чтобы удержать её.
Привычно светила белыми глазами стража, однако фоморов немного, во внутреннем дворике почти никого, разговоров мало, а те,
Гвенн гордо вскинула голову, ловя на себе заинтересованные и подозрительные взгляды. Заставила себя двигаться плавно и размеренно, даря улыбки и приветствия — пусть видят лишь то, как гордо несёт себя великолепная морская волчица, дочь Айджиана и жена Ниса. Её лишь украшают рога, синяя кожа и кристальные, лучистые, светло-серые глаза, а мелькающая хищная зелень служит намёком и предупреждением. Ей не нравится затишье, каблучки стучат чётко, обозначая, что она, Гвенн, никуда не собирается исчезать.
Это затишье похоже на то, что было до прибытия Дея, пропавшего в неблагих землях в поисках цветка жизни.
Состояние подвешенности целого Двора!
Гвенн моргнула: ей показалось, что пол близ покоев Айджиана пошатнулся. Она, не поверив глазам, дотронулась до стен: они искажены, нет, изогнуты, покрыты толстым слоем перламутра.
Ещё вчера здесь не было ничего похожего. Но сегодня — сегодня девятый день с той даты, когда Нис должен был вернуться!
Сзади пискнула запнувшаяся Лейсун, раздалось ругательство Улинна.
Рабочий кабинет морского царя раздулся в размерах и превратился в гигантского моллюска перламутром наружу. Айджиан любит пространство, но сейчас округлый кабинет вырос непомерно, раздвинул пол, потолок и стены — зато между створками дверей появилась трещина. Трещина, в которую направилась Гвенн. Она идёт осторожно: пол и потолок тоже изогнуты.
Морской царь лежит за столом, спиной ко входу, свернувшись клубком.
Расшитая зелёно-синяя накидка раскинулась по полу, поверженный непонятно чем, Айджиан выглядит опрокинутой горой, которую венчают величавые рога.
— Сир, сир, пожалуйста, сир! — Мигель обогнул гору, оказался напротив синей головы. — Сир! Нельзя так долго спать, сир!
Гвенн приблизилась осторожно. Айджиан впервые так неподвижен и тих, его нельзя было застать бездеятельным в любое время дня и ночи — кроме нынешнего.
— Видите, миледи, видите?! — Мигель, содрогаясь от рыданий, прилепляется к ладони Айджиана, накрывшей что-то небольшое, что-то, хранимое им, несмотря на любые переживания.
Что-то, вокруг чего оберегающим движением и завернулась фигура морского царя.
Гвенн подходит ближе. Мигель и Маунхайр останавливаются слева и справа. На столе карты и донесения, всё как обычно.
— Мигель, хватит страдать! Ему надо помочь, а не рыдать!
Первый министр взволнованно подаётся вверх, подплывая к своей миледи в новом порыве отчаянной надежды.
— Ты можешь сказать, что именно тут произошло?
Гвенн пронзает ощущение, что она упустила нечто важное, что ей нужно было зайти к царю вместе с Нисом, попытаться передать его чувства словами, чувства, в выражении которых так скупы фоморы, но которые так необходимы, иногда жизненно необходимы, — ей, Нису, Айджиану, всей её семье, не менее дорогой, чем та, что осталась на берегу.