Не дай мне упасть

Владимир Владимирович

– У тебя редкий талант говорить комплименты так, что хочется за них придушить.

Канзаки села, опустив босые ноги на пол.

– А серьезно? Неужели это логично - утаивать от человека, с которым работаешь, подобные детали?
– она скрестила руки на груди и поглядела на Ватанабэ исподлобья.
– Или ты мне не доверяешь, шпион?

– Да какое там...
– Сэм поднял над головой сцепленный в замок руки и сладко потянулся, расправляя плечи.
– Если бы я тебе не доверял, то уже давно утопил в Гудзоне.

– Какой ты добрый, -

ехидно отозвалась Мегуми.

– Да я вообще просто прелесть, - усмехнулся он.
– Нет, я тебе доверяю, Канзаки. Ты слишком хорошая.

– Хм...
– почему-то, у Мегуми потеплели уши.
– Спасибо. Но все-таки?

– Ты точно хочешь знать?
– все тем же слегка ядовитым и полным сарказма тоном спросил толстяк. Но, проведя в его компании достаточно времени, Канзаки уловила в голосе Сэма какую-то едва различимую напряженность. Ему явно не понравилась ее настойчивость.

Словно маленький рогатый бесенок подстегнул девушку.

– Конечно, хочу, - настойчиво произнесла Мегуми.
– В конце концов, должна же я знать, зачем из меня дуру делают.

– Да никто из тебя не делает дуру, - сурово заскрипел стулом Сэм.

Толстяк продолжал фривольно восседать на стуле, но в облике его внезапно возникла нервная подобранность. Ватанабэ будто бы в размерах уменьшился, сжимаясь в комок. Как только Канзаки об этом подумала, ей захотелось проверить у себя температуру. Сжимающийся в комок Сэм - то еще лихорадочное видение.

– Я вводил тебя в курс дела как можно медленнее потому, - говорил Ватанабэ в тиши их скучного убежища.
– Что тебе совершенно не идет волноваться о подобных вещах.

– В смысле?
– не поняла она.

– Ну, чем бы тебе было лучше, если бы я запихал в твою голову всю эту информацию еще в Меркури? Я, вон, сейчас-то слышу, как у тебя в голове шестеренки вертятся. Не нужно тебе все это, Канзаки. Просто не нужно.

Мегуми не сразу поняла, что он сказал. И только потом во рту появился горький привкус обиды.

– То есть, я что, - заговорила она, с трудом удерживая злость, готовую прорваться дрожью в голосе.
– Я тупая, что ли?

– Да нет, - на выдохе проворчал Сэм. Голос его звучал обреченно. Канзаки не дала толстяку договорить.

– Я что, обуза такая?

Выпрямившись на диване, девушка свела вместе ноги и положила на колени сжавшиеся кулаки. Обида неожиданно резко и больно ударила ее под дых. Так бывало иногда. Чаще всего Мегуми оставалась спокойной в общении, достаточно стойко перенося неприятные чувства и мысли. Но не тогда, когда дело касалось Ватанабэ. Почему-то. И сейчас, мысль о том, что негодяй считал ее глупой и бесполезной, резала как ножом.

– Я что, настолько тупая и бесполезная, что меня лучше держать в неведении? Использовать вслепую?

Она говорила все громче, а Сэм все сильнее походил на сжимающегося в комок кота, на которого кричит недовольная хозяйка.

Зерно обиды упало на благодатную почву. Еще до того, как они начали

вместе работать, Канзаки мучилась сомнениями насчет своей профессиональной пригодности на новой службе. Когда Хендрикс на личном собеседовании сказал, что "пристроит" ее куда-нибудь, девушка сначала не обратила на эти слова внимания. Но потом в угаре самоедства Мегуми решила, что от нее действительно немного толку. И вот Сэм это подтверждал.

Внезапно сжавшийся Сэм резко раздулся до обычных размеров.

– Так, Канзаки, - сказал он голосом, заставившим женщину подавиться следующей обиженной репликой.
– Приведи пульс в норму. Слушай.

Толстяк поднялся со стула и принялся ходить по комнате. Мегуми недоуменно следила за ним. Если всего минуту назад Сэм напоминал кота, взятого за шкирку, то сейчас мужчина скорее походил на бродившего по вольеру тигра. Все в нем затвердело, заострилось, движения стали плавны, но стремительны.

– Никакая ты не обуза. Я не это имел в виду, - сказал толстяк, остановившись возле дивана. Канзаки смотрела на собеседника и понимала, что совершенно по-девчоночьи обиженно надувает губы.
– Мне просто больше нравилось, когда ты ленилась.

– А?
– вот теперь она точно его не поняла.

– Мне было приятнее с тобой работать, когда ты просто здесь слонялась. Готовила, убирала, спала, смотрела телевизор и читала.

Сэм снова заходил по комнате. Ошарашенная и ничего не понимающая Мегуми мелко моргала.

– Тебе просто...
– он остановился и замешкался.
– Тебе не идет бегать, прыгать, кого-то там выслеживать или резать. Тебе больше идет просто жить. Вот я и не торопился.

Шагнув к стулу, Ватанабэ вновь опустился на прежнее место.

– Обижайся, если хочешь, - сказал он.
– Ты нормальный работник. Но мне ты нравишься больше в домашней обстановке.

Канзаки сидела на диване и чувствовала себя так, будто ей по макушке полчаса стучали кувалдой, забивая сваи и высекая искры.

Ватанабэ...

Ватанабэ нравилось видеть ее в домашней обстановке?

Ему нравилось каждый день видеть ее... в быту?

Непонятно. Что за бред вообще?! Но ему не хотелось заставлять ее по-настоящему работать вместе с собой потому, что нравилось просто жить с ней под одной крышей?

Глупость какая. Бред. Странная дикость.

Только еще страннее другое. Почему сердце вдруг так застучало?

Мегуми поймала себя на том, что смотрит в пол, а щеки медленно, но верно начинают алеть. По непонятной причине неожиданное признание Сэма в том, что она нравилась ему каким-то странным образом, ужасно смутило девушку. Она ему нра-ви-лась. Как... как домашняя хозяйка, получалось. Ведь с тех пор, как они обосновались в Нью-Йорке, Канзаки только и делала, что готовила и следила за хозяйством. Конечно, она выполняла мелкие поручения, но всего пару раз. А Ватанабэ, значит, нравилось наблюдать за ней, беззаботно живущей монотонной жизнью? Почему?