Не дай мне упасть
Шрифт:
Он все-таки опоздал. Совсем чуть-чуть.
– Кто ведает о смерти, тот поймет лишь, что смерть не может быть приятна с виду нам.
Красный плащ выдавал другого посетителя кабинета с головой. Мужчина стоял в дальнем углу помещения, прислонившись спиной к стене, и крутил одной рукой уткнутую в пол трость. Он был высок, выше Сэма ростом, и молод. Даже в царивших сумерках можно было разглядеть приятное лицо с тонкими средиземноморскими чертами и смуглой кожей южного итальянца. Гладко выбритый, аккуратно подстриженный и облаченный в строгий костюм, убийца Элиссона выглядел сущим денди. Даже
Сэм медленно прошел к креслам и, стараясь не задеть труп, развернул одно к гостю, продолжавшему стоять неподвижно. Тот чуть пристукнул тростью о пол, будто одобряя поступок толстяка. Усевшись на мягкое сиденье, Ватанабэ сложил на животе руки и произнес:
– Ты всегда был пижоном и декадентом.
Голос его звучал не так радушно и спокойно, как в тот момент, когда мужчина на грязном полу пытал раненого охранника. Но все же можно было уловить в словах Ватанабэ непонятную постороннему нотку мягкости. Почти симпатии.
– Я вижу, рад ты встрече нашей, случившейся впервые за года?
Мужчина шагнул вперед, выйдя на свет. Стройный и высокий, он был красив. Подобных южных мужчин, отмеченных, к тому же, чувством стиля и богатства, любят многие женщины. Длинную трость человек в красном держал небрежно и уверенно, рукой истинного аристократа, обученного этикету с пеленок. Но Сэм точно знал, что в жилах стоявшего перед ним старого знакомого текла самая что ни на есть красная кровь потомственного бедняка.
– А чего ж не радоваться?
– Ватанабэ пожал плечами, не спуская глаз с собеседника.
– В последний раз мы виделись лет десять назад.
– Восемь, - поправил мужчина.
– Моложе были мы тогда, и оба неразумны.
– Судя по тому, что ты так и не избавился от своей дурацкой манеры говорить, поумнел ты не то, чтобы очень, Вито, - усмехнулся толстяк.
– А ты все тешишься надеждой, что имя прежнее я буду вспоминать, - парировал итальянец.
– Ты помнишь ведь, что я поклялся.
– Ага, угу, - саркастически замычал Сэм.
– Так перестань же делать вид, что ты язвителен, мой мрачный старый друг.
– Когда-нибудь я точно выбью тебе пару зубов, чтобы испортить дикцию, - пообещал Ватанабэ.
– Не раньше, чем ты сбросишь вес, упрямый пожиратель.
– Задушу.
– Неужто ты еще и мавр?
– Ну ладно, хватит, - толстяк пристукнул пальцами о подлокотник кресла.
– Давай, выкладывай, зачем заманивал меня сюда.
– Так ты подозревал?
– А ты как думал.
– Не думал, что способен ты на подозренье. Казался мне всегда простым ты, Сэм.
– Зато ты у нас очень сложный, - Сэм глянул исподлобья.
– Выкладывай, Фауст.
Кэтрин Винтерс чувствовала себя мягкой разваренной сосиской. Она не умела и не любила летать на самолетах. Долгий и нудный перелет в Сиэтл был для женщины отмечен приступами тошноты, головокружением и нервозным ознобом. К счастью, наполнить специальный рвотный мешочек так и не довелось. Но приятного все равно было мало.
Джейс, стараясь сгладить
Клевать носом Кэт, как звали ее друзья, начала еще по дороге. Джейс что-то вполголоса обсуждал с пригласившим ее выступить толстосумом по телефону, а женщина, потерявшая целую ночь в хлопотах, расплывалась по кожаному полю благодати. Когда сопение ее носа стало совсем уж невежливым, Джейс потрепал певицу за коленку.
– Вставай, спящая красавица. Приехали.
Выбираясь из лимузина с некоторым сожалением, Винтерс мельком взглянула на здание отеля и почувствовала, что очень хочется простецки уронить челюсть куда-нибудь в район поясницы. Огромный тетраэдр гостиницы "Крит" подпирал хмурое небо верхушкой из темного стекла. Окна, стены и вся атрибутика отеля, построенного в прошлом году и открытого с большой помпой, были черны как ночь и блестели даже под грязно-серыми облаками. Она читала об этом месте. Самое дорогое заведение для отдыха и проживания в западной части Америки, почему-то возведенное не в столице жаркой республики Калифорния, а в центре ее скромного северного сателлита, бывшего штата Вашингтон. Винтерс всегда казалось, что Сиэтл слишком холоден и слишком сильно окружен неприятными горами, чтобы привлекать туристов. Однако проект, стоивший огромных денег, окупался. Иначе не стоял бы сейчас у входа лощеный швейцар. И не причаливал бы к ковровой дорожке, словно в отеле проходила какая-нибудь церемония, огромный лимузин.
– Ты куда меня привез?
– спросила Кэт у Джейса, пока услужливо подскочивший носильщик укладывал на тележку их багаж.
– В гостиницу, - изобразил невинность толстяк.
– Ты меня привез в, мать его, дворец магараджи, - певица свирепо изогнула бровь.
– Все оплачено заказчиком.
– Да что ж этот богач за псих такой?
– заворчала Кэт, кутаясь в плащ. Май в Сиэтле был в этом году прохладным.
– Здесь сутки проживания стоят как месяц кокаиновых вечеринок в Сан-Франциско.
– Тебе-то откуда знать?
– фыркнул менеджер, с видом гордого набоба зашагавший вслед за носильщиком.
– Ты была всего на двух.
– На трех, - голосом смерти с косой поправила Кэтрин.
– Вот-вот, - не унимался Джейс.
У столика регистрации их встретил прилизанный мужчинка, которого язык не повернулся бы назвать полнокровным, настоящим мужчиной. Худосочный хлыщ с лицом хорька подал Кэт старомодную книгу записей, где она поставила росчерк напротив цифры "двести два". Джейса поселили в двести четвертом номере. Внеся данные в компьютер, хлыщ выделил певице с менеджером услужливого седовласого мужчину в ливрее. Тот и довез их на лифте до обители сна. Ничем другим для Винтерс ее просторный, роскошно обставленный номер не стал. Ибо, едва добравшись до кровати, раскинувшейся на полкомнаты, женщина рухнула на подушки и провалилась в страну сновидений.