Не достигнуть координаты «икс»
Шрифт:
– Откуда ты знаешь, что я был на физике? – спрашиваю я, замечая Бэттерс, сидящую на ступеньках.
Она ухмыляется.
– Вы с Виктором вместе домой идёте, – говорит девчонка, приглашая к себе.
Я кидаю рюкзак у перил.
– Вы с Виктором общаетесь? – автоматом вылетает у меня.
– Не особо, – протягивает девчонка. – На уроках о чём-то спорим, иногда через «Директ» переписываемся. В основном, по поводу домашки.
Мы сидим вместе рядом: на одной ступеньке лестницы, в одной скрученной позе. Джин обхватывает
Я хмыкаю.
Виктор слишком хорошо её знает. Для одноклассника.
Не мог же он сам придумать эту кучу мифов?
– Как он работает на литературе?
Кажется, Полански – лучшая тема для вечернего разговора.
Джин усмехается:
– Лучше, чем на физике.
Я прыскаю в кулак.
Чёртов гуманитарий.
– Повезло тебе, конечно, с другом, – вдруг замечает девчонка. – Один звонок, и ты уже рекомендован как молодой гений кинематографа.
Я ухмыляюсь.
– К сожалению, они не родственники, – говорю я. – Да и Роман Полански носит в киносообществе псевдоним.
– Ну, тогда Виктор может зарекомендовать себя как дальний родственник, – добавляет Джин. – Снимите какую-нибудь драматичную короткометражку о пропавшем без вести племяннике. А в конце в титрах напишите: «Полански – это псевдоним».
– Плохой из него получится родственник.
– Ты как-то критично относишься к своему другу.
– Имею право, – я улыбаюсь. – Он ни одного фильма Поланского не видел.
Джин шокировано вскидывает брови.
– Какой ужас, – говорит она.
После этого факта я хотел было прекратить с ним общение, но гнев мой быстро ушёл.
Мы с Джин разговаривали дальше.
– А для чего ему класс физики? – заинтересованно произносит девчонка. – Он же на актёра учиться собирается, разве нет?
Я пожимаю плечами.
– Его родители эту затею не одобряют, – я качаю головой. – Говорят: инженерия – будущее.
Джин тянет долгое понимающее «а».
– Менталитет пост-совка? – спрашивает она. Я непонимающе хмурюсь. – Творчество не котируются, с наукой – в учителя, всем технарей и подавай. Типичная ситуация для России.
– Ты когда-нибудь там была? – я поворачиваю лицо к ней. – В России.
Девчонка тут же усмехается.
– У меня из приключений – от Валлбэри-стрит до Хаскиса, – в её голосе прокрадывается нотка сарказма. – Нет. Мы с Виктором про Россию как-то раз говорили. А ещё мой старший брат хорошо знает историю Советского Союза.
Я удивлённо вскидываю брови.
– Хорошо, что он переехал сюда.
Джин слабо улыбается.
Я внимательно разглядываю её тонкие, бледные руки: костяшки в ссадинах, пальцы в пасте гелиевых ручек и цветных маркеров. Сеточка голубых вен иногда пересекается с точками родинок на запястьях.
И едва сдерживаюсь от глупого желания взять её руки в свои.
У меня
Заноза, наверное.
– А кем хочешь стать ты? – я пытаюсь отвлечься.
Взгляд Джин мимолётно останавливается на мне и тут же соскальзывает к полу.
Она затрудняется ответить.
– Если честно, то… – её локти опираются о колени, а на ладони она кладёт свою голову. – Без малейшего понятия. Не могу толком сказать, что меня больше интересует. Наверное, уже ничего.
Я тяжело вздыхаю.
Девчонка кивает.
– И ты просто посещаешь все предметы? – неуверенно произношу я.
– Надеясь, что меня хоть что-то заинтересует, – заканчивает она.
Я в замешательстве.
Несколько минут мы молчим.
Джин разглядывает закат за широким окном лестничным клетки, а я – солнечных зайчиков на её щеке.
Передо мной – девчонка с кучей своих секретов и копилкой гадких слухов о ней. Я живу с ней в одном доме около семи лет, но не знаю о ней ровным счётом ничего. Мы знакомы лишь пятнадцать минут, а у меня на языке вертится десятки вопросов: о прошлой школе, о травле, о друзьях и сигаретах.
Но тот ли я человек, которому можно доверить ответы на них?
А могу ли я стать им?
Да и что я получу, задав эти вопросы – подтверждение или опровержение слов Виктора?
Нужно ли это мне?
Я закусываю губы. Нервно протираю кисти.
Джин замечает это и переводит взгляд на меня:
– А тебя хоть что-нибудь интересует?
Чувствуется некое облегчение.
Я глупо улыбаюсь:
– У меня есть что-то по типу хобби, – я замечаю, как Джин увлеченно слушает меня. – Я каждую неделю пересматриваю трансляции «Оскара» разных годов и представляю, как выигрываю в номинации «Лучший режиссёр».
Девчонка удивлённо вскидывает брови.
Я вскакиваю с лестницы и встаю перед ней на две ступени ниже:
– Только представь, – я прокашливаюсь в кулак, пародируя дикторский голос. – Семидесятая премия «Оскар». В номинации «Лучший режиссёр» участвуют: Питер Каттанео, «Мужской стриптиз»…
Я начинаю напевать под нос мелодию, закрывая глаза и качаясь в ритм.
– …Гас Ван Сент… «Умница Уилл Хантинг»…
Тут я принимаюсь похлопывать руками и чуть посвистывать.
– Кетрис Хэнсон, «Секреты Лос-Анджелеса»…
Я всё также аплодирую, но уже громче.
– Атом Эгоян, «Славное будущее»… и, конечно же, Коул Прэзар, «Титаник».
Я подпрыгиваю на лестнице и хлопаю как можно сильнее – так, что эхо режет уши. Сам себе кричу «Браво, Прэзар!», под хихиканье девчонки. Аплодисменты стихают, я опять напеваю мелодию и кланяюсь залу. Я с волнением распаковываю фантомный конверт, вздыхаю и горделиво произношу:
– Победитель, конечно же, Коул Прэзар.
Джин аплодирует мне.
Я не сдерживаюсь и тут же смеюсь, а потом едва пытаюсь сказать сквозь дикий хохот: