Не достигнуть координаты «икс»
Шрифт:
– Я на лицо Кэмерона своё фотошопил, ты бы видела!
Джин ухмыляется:
– Молодой режиссёр? А фильмы покажешь?
Улыбка медленно сползает с моего лица.
Всё веселье быстро испаряется с этого места.
– Единственный фильм, который я снял, – неуверенно бормочу я. Джин чуть наклоняется вперёд. – Называется «История о том, как я ничего не добился».
Я стучу пальцем по виску.
– Он здесь.
Девчонка понимающе хмыкает. Она отводит взгляд.
Я тоже опускаю глаза.
– Говорят, что лучшая киношкола – это
Джин горько усмехается, ведёт бровью и кивает.
– Что же мы имеем? – спрашивает она.
– Подписка на «Нетфликс», – важно произношу я.
Мы оба фыркаем.
Наступает неловкая тишина.
У меня возникает острое ощущение, будто со мной не о чем разговаривать.
– Ты не веришь в себя?
Я всё ещё стою напротив девчонки, закрывая собой уходящие лучи солнца в окне. Скоро стемнеет. В Хаскисе будет ещё безлюднее, чем днём.
– Мне кажется, – едва слышно вырывается у меня. – Что в себя трудно верить, если в тебя не верит кто-то ещё.
Джин понимающе качает головой:
– Так подростки и спиваются.
Я ошеломлённо смотрю на неё.
У меня такое странное чувство, будто бы эту фразу Джин говорить не должна была.
Но на моём лице неожиданно всплывает ухмылка, и я игриво щурюсь.
Я резко выдаю:
– Не хочешь спиться со мной в следующую пятницу?
Миф о Джин Бэттерс номер восемнадцать: алкогольное общество Джин Бэттерс убивает.
Девчонка ухмыляется:
– Очень хочу.
И она в его активном поиске.
А3(-04;15)
Тело сгорает от нетерпения и дикого желания провести с Джин вечер в непривычной обстановке: споить друг друга спиртным и выслушивать спутанные речи о подростковой влюбленности и глупых взрослых.
Мама заметила, что я стал более оживлённым, а количество троек в моем табеле резко уменьшилось. За неделю.
Несмотря на это, дома я меньше сидеть не стал: гонка чая у Виктора дома всё также оставалась неизменной в расписании, да и пропустить с ним парочку сигарет в будние вечерки я ни разу не отказался.
Каким образом я стал лучше учиться?
«Утром домашку делаю».
Моя мама спит до восьми утра как убитая, и моим словам ей пришлось поверить.
В понедельник Виктор мне сказал, что Джин Бэттерс к себе прикасаться не позволяет. Терпеть не может тактильные контакты.
Я подолгу смотрю на неё и надеюсь, что это неправда.
Всю неделю мы обмениваемся с Джин понимающими взглядами в коридоре школы. Я не успеваю с ней даже толком поздороваться: нас разделяют толпой, звонками на урок и бесполезными диалогами. Один раз я ловлю её после уроков, но ей приходится сменить курс на противоположный от дома: курсы по математике.
– Могу проводить, – предлагаю я, совсем забывая, что мне нужно оказаться дома в ближайшие пятнадцать
Джин пожимает плечами.
– Тут только дорогу перейти, – говорит она. – Поговорить толком не успеем.
О, меня поймали.
– Успеем, – тут же отрезаю я. – Если начнём прямо сейчас.
Мы направляемся к ближайшему перекрёстку. Девчонка начинает с расспросов о сегодняшнем дне, а я совершенно забываю, о чём хотел вести речь. В итоге, как только мы оказываемся у дверей колледжа компьютерных наук, я ошарашенно реагирую на её «пока» и чуть ли не хватаю за руку.
Джин говорит, что курсы закончатся в пять.
Я долго пялюсь на дверь перед собой и отвлекаюсь только на вибрацию телефона.
Мне нужно быть дома через шесть минут.
Джин выходит из здания колледжа самая последняя.
Я внимательно изучил всех её сверстников – общительных, задорных и дружных ребят со звонкими голосами и россыпью прыщей, и Джин не похожа ни на одного из них.
– Я не рассчитывала, что ты услышал, – удивлённо произносит она.
Я не спешу ей об этом говорить.
– Я не рассчитывал, что ты меня ждёшь, – слегка усмехаюсь я.
На улице начинает темнеть: фонари на проспектах загораются поочередно, а автомобили рассекают шоссе, мелькая лишь бликами фар и поворотников. Слегка холодает. В воздухе начинают чётче различаться ароматы конкретных мест.
Мы сворачиваем по Нильскому проспекту – вдоль бизнес-центров и дорогих ресторанов. Тут запах свой: под вечер сильнее тянет дорогими сигарами и одеколонами от «Шанель». За окнами тех заведений – надменные взрослые, а на парковках – чуть ли не всех видов иномарки. Но среди этого есть и своя, местная «дурь» – это запах дешёвой краски, которой до абсурда белят здания Нильского почти каждую неделю.
На пересечении Уоллес-стрит и «Пятидесятого» шоссе пахнет булочными и пивом. Иногда – кофе. Интересный аромат. Здесь часто зависает отец Виктора. Отсюда чаще всего приходят городские новости: снова потасовки у кабаков главного шоссе, снова отмечают победу футбольной команды.
Ближе к нашему району аромат резко меняется. Здесь заседают автомобилисты. В воздухе – вечный застой бензина, гарь и дурацкая вонь «Винстона», который я просто терпеть не могу.
Миф о Джин Бэттерс номер семнадцать – она не чувствует запахи.
Джин смешно, когда я ей это рассказываю.
– Серьёзно не чувствуешь? – в сотый раз спрашиваю я, не решаясь поверить.
Джин кивает головой.
– Кофе хочется, – хмыкает она.
За её спиной – кофейня.
Эспрессо тут несёт за километр.
– Действительно? – с издевкой протягиваю я, кивая на заведение.
Девчонка поворачивается и хохочет.
Когда мы стоим у лифта в подъезде, я молюсь, чтобы он сломался. Не имею понятия, зачем. Джин нажимает на кнопку четвертого этажа, а я – шестого. Когда за открывающимися дверьми я замечаю проклятую четверку, девчонка смотрит на меня через плечо и спрашивает: