Не измени себе
Шрифт:
Гридин облегченно кивнул:
— Абсолютно точно! Группа ученых, которая тоже работала в этом направлении. Поскольку сделали они меньше, вы остаетесь руководителем группы.
Стараясь не выдать волнения, я сначала повесил на вешалку в шкафу свои рубашки, потом поинтересовался:
— А что за люди?
Гридин метнул на меня пытливый взгляд, поколебался, но ответил:
— К примеру, я… Вам подходит?
Я неопределенно пожал плечами:
— А еще?
Мой гость осторожно выдавил из себя
— Шамшурин…
Шамшурин был тот самый «поклонник» моего метода, который получил авторское свидетельство, украв у меня самый неудачный вариант моего аппарата.
Видя, что я продолжаю молчать, Гридин закончил:
— Ну и небезызвестный вам Зайцев. — Поспешно он добавил: — Зайцев, правда, больше для солидности.
Я спросил:
— То есть как балласт?
Гридин откинулся в кресле и расхохотался. Сочно, раскатисто. Наконец выговорил:
— Это уж как вам будет угодно.
Я произнес:
— Но ведь тогда я… Я-то на что? Какой-то провинциальный врач и тоже в лауреаты? Нет, не могу. Я вас только скомпрометирую, потом совесть меня замучает.
Гридин поднялся из кресла, ласково положил мне на плечо руку.
— Не надо, — мягко попросил он меня. — Мы не дети, давайте не будем играть в кошки-мышки. Уясните: без нашей поддержки лауреатом вы не станете, даже больше — доктора наук из вас может тоже не получиться. Уверен, что вы об этом догадываетесь.
Я освободился от его руки, скованно ответил:
— Что ж… Посмотрим. — И прибавил: — Извини те, но мне сейчас нужно сделать много телефонных звонков.
Гридин понял, что я его прогоняю, решительно прошел к двери, у порога обернулся:
— Вы подумайте. Все хорошо взвесьте и подумай те. Я вас не тороплю, в запасе еще день, буду ждать вашего звонка. Всего доброго!
Наутро я явился к заместителю министра Фурееву, рассказал ему о предложении Гридина.
Фуреев трахнул кулаком по столу.
— Негодяй! — закричал он. — Подлецы! доберемся! Все равно до них доберемся!
Он нервно зашагал по кабинету. Я поинтересовался:
— А Зайцев? Неужели в он с ними?
— Нет! — замотал головой Фуреев. — Нет! Не такой человек! Зачем ему это? Профессор, член-корреспондент, руководитель крупного института, член коллегии… Зачем? Нет, Гридин его для солидности приплел!
Гридину я так и не позвонил. Он, видимо, ждал, очень терпеливо ждал моего звонка, наконец решил сам набрать мой номер. Аж в половине первого ночи.
— Не спите? — услышал я осторожный голос Гридина.
— Нет.
— А чего ж не позвонили?
Я молчал. Гридин тяжко вздохнул, прямо спросил:
— Ну что, Степан Ильич? Надумали?
Как можно спокойней я ответил:
— А что мне думать? Я себя в лауреаты не выдвигал, а вы и без меня ими стать можете.
Гридин жестко
— И станем! А ты… — он впервые назвал меня на «ты», — останешься у разбитого корыта!
Я сказал:
— Поймите меня правильно: я не имею цели продвинуться в лауреаты, доктора или там академики. Буду — хорошо. Нет — обойдусь. Главное для меня работа. Работа по запланированному направлению. Слава богу, в этом вы мне препятствовать уже не сможете.
Гридин выкрикнул:
— Ну и работай! Зарабатывай себе на некролог! Пожалуйста! — И зло повесил трубку.
Для меня окончательно стало ясно: кому-то я все время мешаю. Не Гридину, нет, он и в самом деле был второстепенным лицом. Кому-то выше. Для этих «верхов» в травматологии я маячил постоянным укором. «Что же вы, столичные профессора, с такими возможностями позволяете какому-то провинциалу так обскакать себя?» Им необходимо было свести меня на «нет», в крайнем случае, «притормозить». Чтобы я стал не «я», а «один из». Поэтому они и придумали идею лауреатской группы. Цель — «затереть» меня в общей массе видных ученых.
Я сказал себе:
«Нет! Я прежде всего врач, а не деляга. Пусть мне будет как угодно плохо, но на сделку с совестью я не пойду!»
Через день меня заслушали на президиуме ВАКа, постановили:
«Присвоить Калинникову С. И. звание доктора медицинских наук… В силу того, что проблемы, разрабатываемые в его лаборатории, имеют исключительно важное научное и практическое значение, предложить Минздраву СССР преобразовать проблемную лабораторию в г. Сургане в филиал одного из союзных НИИ по травматологии и ортопедии…»
Перед отъездом домой я встретился с Зайцевым. Он горячо поздравил меня, сказал, что это редчайший случай, минуя кандидатскую, сразу защитить докторскую, и заверил, что мое лауреатство теперь уже «не за горами».
Я не утерпел:
— А знаете, Борис Тимофеевич, мне ведь и вас в компанию взять советовали.
До этого он энергично шагал по кабинету, теперь сразу остановился:
— Какую?
Я заколебался, но все же ответил:
— Мне предложили переоформить свое лауреатство на целую группу. В ее состав входили и вы.
— Как? — воскликнул Зайцев. — Кто? Кто посмел это сделать?
Я извиняюще улыбнулся:
— Простите, но пока мне лучше не говорить этого. Может, когда-нибудь позже.
Зайцев резко отвернулся от меня.
— Как хотите! — сказал он. — Я вас не неволю… Нервничая, он ходил по кабинету, потом остановился и спросил:
— Мне-то, надеюсь, вы верите?
Я немного обиделся:
— О чем вы говорите, Борис Тимофеевич!
— Вот и хорошо, — сразу успокоился Зайцев. — И ладно… — И, не удержавшись, воскликнул: — Нет, какое все-таки подонство! Меня в группу, а?