Не лови золотого коня!
Шрифт:
Егор остановился, оглядывая длинный, ведущий в две стороны коридор, несколько грубо сколоченных скамей у стен, множество дверей. Некоторые, из-за летней духоты были приоткрыты. Из одной такой двери выплыл призрак монахини. Призрак приложил палец к губам и поплыл к ближайшей к Егору скамье, указал под неё и растворился в воздухе. Егор понял, что стоял не двигаясь. Его озарила догадка: призрак мог означать только одно.
— Доктор! — крикнул он, и, когда из кабинета наполовину высунулся врач, добавил: — Вон там кто-то умер.
Врач быстрым шагом прошёл в
— Матушка Пистимея, — сказал он кому-то за спиной Егора.
Егор обернулся и почувствовал, как замирает сердце, а спина покрывается холодным потом. Рядом с фельдшером Семёном стояла вполне живая монахиня. Только приглядевшись, он понял, что не её призрак видел, да и не монахиня это вовсе. Голова женщины была покрыта похожим платком, вот только вместо рясы имелось простое тёмное платье, повязанное белым фартуком с красным крестом на груди.
— Отмучилась, — со вздохом произнёс фельдшер и перекрестился. — Не жилица сразу была.
Врач нахмурился и произнёс:
— В Медицинском вестнике описаны случаи излечения. Поздно обратилась матушка.
— Верила, что всё в руках Божьих, — сказала женщина с красным крестом.
— Как там, в пословице? На бога надейся, а сам не плошай, — ответил врач и добавил: — Сестра Анна, позовите санитаров, пусть отнесут тело в покойницкую. Да отправьте с нарочным весточку игуменье.
Он вместе с фельдшером скрылся за дверью кабинета. Егор подошёл к указанной призраком скамье, заглянул под неё и достал деревянные чётки.
—— Сестра Анна, — позвал он удалявшуюся по коридору женщину. — Смотрите, что я под скамьёй нашёл.
Сестра Анна приняла чётки и сказала:
— Нашлись. Наверное, матушка Пистимея обронила, когда её на осмотр водили. Вот она и беспокоилась последний день, а я понять не могла, что сказать хочет. При жизни с ними не расставалась, попрошу игуменью, чтобы в гроб усопшей чётки положили. Спасибо тебе.
Сказав так, сестра Анна поспешила в конец коридора, Егор зашёл в кабинет доктора. Павел сидел на стуле в центре, весь бледный. Фельдшер заканчивал накладывать повязку, врач мыл руки под висевшим на стене рукомойником.
— Нуте-с, голубчик, пойдём, осмотрю тебя.
Поставив саквояж на пол у двери, Егор с опаской уселся на подвинутый ему стул. Ловкими сильными пальцами доктор принялся ощупывать его голову.
— Меня надолго сюда? — спросил Павел.
— На несколько деньков, — ответил врач. — Понаблюдаем. Ну, что сказать, оба вы везучие. Чуть сильнее удар, сотрясением бы не обошлось. У тебя, парнишка и вовсе лёгкое сотрясение головного мозга. Как звать-то?
— Егор Архипов, — ответил Егор.
— В какую палату больного вести? — спросил фельдшер.
— В первую, — ответил врач. — У Егора Архипова целых два рубля имеется. Если с дополнительным питанием, то на три дня хватит. Семён, покажи, где касса. Егор, побудь с хозяином, дождись полицейских. Если не просто кража, а с убийством, они быстро приезжают.
Вот тут-то доктор ошибся. Полиция прибыла через два с половиной часа. Егор успел
Глава двадцать третья. Полицейские и потерпевшие
Оставшееся до приезда полиции время Егор подремал в кресле, стоявшем около койки хозяина. Павел тоже уснул под говорок соседа по палате — отставного вояки с загипсованной ногой. Егор раньше повязок таких и не видывал, у них фельдшер, когда ноги-руки кто ломал, к лубкам деревянным приматывал.
Но вояку вялость собеседников, как и их сон, не смутили. Он рассказывал о военных кампаниях, в которых участвовал, словно наговориться не мог. Похоже, предыдущий сосед его болтовню не чествовал. А зря, спалось под неё хорошо.
Егор даже вздрогнул, когда дверь открылась.
— Проходите, пожалуйста, — раздался голос врача и его же: — Семён, принеси стулья для господ полицейских.
В палату вместе с доктором вошли два полицейских, судя по форме, чины не маленькие, уж всяко важнее их сельского урядника. Егор встал и поклонился. Проснувшийся Павел лишь слабо кивнул на приветствие.
Старший из полицейских — исправник — немолодой, плотный, с пышными усами и намечающейся лысиной, махнул рукой Егору, чтоб усаживался обратно. Сам он и его спутник присели на принесённые фельдшером стулья.
— Хотелось бы поговорить-с с потерпевшими наедине, — произнёс исправник, многозначительно глянув на отставного вояку, навострившего уши.
К огорчению последнего, доктор взял костыли, стоявшие у окна, и протянул вояке, со словами:
— Пойдём-те, Михайла Иванович, партийку в шахматы сыграем-с. Думаю, можно будет и по рюмочке пропустить.
Услышав последнюю фразу, вояка приободрился, взял костыли и довольно шустро поковылял к двери.
Дождавшись, пока доктор, фельдшер и вояка из палаты выйдут, полицейские приступили к опросу. Говорил, в основном, Егор, Павел лишь изредка вставлял слово еле слышным голосом. Поскольку был он бледен, полицейские сочли это за последствие травмы, и лишь Егор смутно подозревал, что Павлу просто не хочется и неприятно говорить на эту тему.
Опрашивали их не долго, спросив лишь основное. Подробнее остановились на внешности сбежавшего с сокровищами Данилы. На слова Егора, что маровщиков посоветовал хозяин трактира с Кривой улицы села Благовестного, сделали пометку и переглянулись. Видать, и раньше слыхали о таком.
— Остальное на месте посмотрим, — сказал исправник околоточному надзирателю, делающему пометки в блокноте. — Сейчас похоронная команда подъедет и можно трогаться. Ты, Егор, кажется, место лагеря покажешь.
— Конечно, ваше благородие, мне ведь и вещи оставшиеся забрать надобно, — ответил Егор вставая.